В канун юбилея Metro поговорило с внуком именитого дипломата, доктором политических наук, директором Института Европы РАН Алексеем Громыко.
Юрий Абрамочкин / © РИА "Новости"
Андрей Громыко и Михаил Горбачёв в президиуме первой сессии Верховного Совета РСФСР одиннадцатого созыва.
Что дедушка рассказывал о своём детстве?
– С благодарностью вспоминал о матери, которую в деревне (Андрей Громыко родился в населённом пункте Старые Громыки Могилёвской губернии Российской империи 18 июля 1909 года. – Прим. ред.) называли "тётя Оля – профессор", об отце, воевавшем и в Русско-японскую войну, и в Первую мировую. О том, что всё его детство прошло в бедности и труде с ранних лет, но и в окружении красот природы по берегам рек Сож и Беседь, староверческого городка Ветка, в крепкой дружбе со сверстниками, чтении взахлёб.
Где он так хорошо выучил язык, раз в 1939 году его принимают на работу в Наркомат иностранных дел, а в 1943-м он становится послом СССР в США?
– Английский язык он учил в Минске в Институте экономики, затем там же в аспирантуре, которую закончил уже в Москве. Он хорошо его знал уже к 1936 году, когда защитил кандидатскую диссертацию по экономике США. Ко времени своего назначения послом в 1943 году он свободно говорил на английском. Он стал знатоком языка, что отмечали многие ведущие советские переводчики.
Почему Рузвельт называл его "мой вундеркинд"?
– Когда Громыко стал послом, ему было 34 года. Однако Рузвельт быстро понял, что этот человек обладает большими способностями, профессиональной выносливостью и личным доверием советского руководства. У них сложились доверительные отношения, и Громыко сделал многое для того, чтобы выжать максимум из "рузвельтовского курса" на стратегическое партнёрство с Советским Союзом.
Многие говорят, что ваш дед спас мир от Третьей мировой войны во время Карибского кризиса. В чём был его вклад?
– Это был коллективный вклад целой группы советских дипломатов, политиков, разведчиков, доверенных лиц с нашей стороны. Громыко был среди тех, кто настаивал на компромиссном решении конфликта, подбросил Никите Хрущёву мысль о размене советских ракет на Кубе на американские ракеты "Юпитер" в Турции. На личной встрече с Джоном Кеннеди в Белом доме 18 октября 1962 года он убеждал его в оборонительном характере советского оружия, в праве Кубы на суверенное развитие и в недопустимости новых интервенций США на Остров свободы. Кроме того, "спасение мира" от Третьей мировой происходило не только в дни Карибского кризиса, но и в течение несколько десятилетий, когда советская дипломатия вносила огромный вклад в создание всей архитектуры контроля над вооружениями и в достижение военно-политического паритета с США.
С кем из мировых лидеров и политиков у него сложились наилучшие отношения?
– Андрей Андреевич считал выдающимся политиком Франклина Рузвельта и высоко ценил его вице-президента Генри Уоллеса. Позже у него сложились плодотворные отношения с госсекретарями США Генри Киссинджером и Сайрусом Вэнсом. Из французских деятелей он больше всего симпатизировал генералу де Голлю. Среди немецких политиков и дипломатов отдавал должное канцлеру Вилли Брандту, министру иностранных дел Вальтеру Шеелю, дипломату Эгону Бару. С уважением отзывался об итальянском премьер-министре Альдо Моро. Считал крупными и незаурядными деятелями шведского премьер-министра Улофа Пальме, Сукарно – президента Индонезии, Нкруму – президента Ганы. Для него великими фигурами были Джавахарлал Неру, Индира Ганди, Хо Ши Мин, Фидель Кастро, Сальвадор Альенде.
Как ему удавалось продавливать своё мнение и оставаться со всеми в хороших отношениях?
– Он не загонял противника в угол, оставлял тому возможность для продолжения диалога, а значит и шанс на договорённость с СССР. Если же видел, что им западники пытаются манипулировать, то занимал железобетонную позицию и его визави понимал, что давить на Громыко бесполезно и это полная потеря времени. Иностранцы уважали его за то, что своё слово он всегда держал, в том числе в отношении конфиденциальной стороны дипломатии, он никогда никого не подставлял. Брал он и тем, даже недругов, что искренне верил в необходимость контроля над вооружениями, прекращения гонки вооружений.
Антон Денисов / © РИА "Новости"
Алексей Громыко.
Ваш дед говорил: "Лучше десять лет переговоров, чем один день войны". Почему ему не удалось предотвратить войну в Афганистане?
– Долгое время Громыко выступал против направления советских войск в Афганистан. В том числе он проводил экспертные консультации в МИД, на которые приглашались ведущие отечественные востоковеды, предупреждавшие о рисках такого шага. Среди них был и Евгений Максимович Примаков. Дед к ним прислушивался. Однако, когда все другие члены высшего руководства страны, включая Брежнева, всё же выступили за ввод войск, он поддержал это решение, чтобы МИД не оказался отодвинут в сторону.
Можно ли его назвать серым кардиналом СССР? Имел ли он какое-то влияние на генеральных секретарей?
– Серый кардинал – это когда кто-то фактически правит через голову первого лица. Дед никогда этим не занимался. Да, он советовал, рекомендовал, и, когда к его мнению прислушивались, это оказывалось на пользу дела. Так было во время Берлинского кризиса 1961 года, во время Карибского кризиса 1962 года, в годы разрядки, в 1984 году, когда он встретился в Белом доме с Рональдом Рейганом, что, среди прочего, проложило путь к заключению в 1987 году Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности.
В Сети пишут, что после смерти Константина Черненко должность генерального секретаря хотели предложить Громыко, но он отказался в пользу Горбачёва. Это правда?
– Громыко не отказывался от должности генерального секретаря в пользу Горбачёва, потому что не претендовал на этот пост. В нашей семье это знают доподлинно. Первоначально, в 1985 году, он поддержал Горбачёва, потому что тот выглядел верным ленинцем и за него выступало большинство первых секретарей обкомов и горкомов. Однако Горбачёв уже в том же году поверг Громыко в изумление, когда выдвинул на пост министра иностранных дел Эдуарда Шеварднадзе, который до этого ни дня не проработал дипломатом. Видимо, предательство на то и есть, что его невозможно предвидеть.
Говорят, что между дедами и внуками есть сильная связь. Вы замечаете, что в чём-то похожи на деда?
– Не знаю, могу ли я на это претендовать, но любовь к книге, чтению, к аналитической работе, к тому, чтобы профессионально давать оценки происходящему, – это то, что я стремлюсь делать. В пример деду и отцу. Они всегда старались не кривить душой.
Какое у вас в памяти сохранилось главное воспоминание, связанное с дедом?
– Ярких воспоминаний много. Одно из них, запавшее в память, – когда мы вместе в кинотеатре смотрели документальный фильм. Он был о японском горнолыжнике Юитиро Миуре, который в 1970 году, рискуя жизнью, спустился на лыжах с вершины мира – Эвереста. Вроде бы и героический поступок, но в то же время безрассудный. После просмотра фильма мнения в семье разделились – напрасный риск или отвага? Дед встал на сторону последних. Как сейчас помню, сказал о том, что человек проявляет себя в экстренных ситуациях и если не стремиться к испытанию своих сил на грани возможностей, то человечество не двинется вперёд. Тогда, в детстве, я удивился. Но с возрастом понял смысл: в своей жизни Андрей Громыко не раз выполнял свою работу на грани возможностей и знал, о чём говорил.