"Взорвём старый быт Симоновки"
22 января 1930 года восемь направленных взрывов уничтожили большую часть ансамбля Симонова монастыря. Для взрыва, с гордостью писала "Вечерняя Москва", потребовалось "1500 кг аммонала и пироксилина". Кинохроника Российского государственного архива кинофотофонодокументов сохранила шокирующие кадры разрушения полутысячелетнего монастыря-крепости. "Вместе с монастырём взорвём старый быт Симоновки", – гласит надпись на привязанном к деревьям транспаранте, мимо которого из Успенского собора накануне взрыва выносят иконы и утварь. Затем с куполов собора летят, кружась как бумага, листы железа, валятся в снег кресты, рассыпаются в чёрную пыль голубые с позолоченными звёздами главы собора. Взорвали две трети монастырского ансамбля: кроме Успенского собора, также две башни, основную часть стены, церкви, хозяйственные постройки и колокольню авторства известного архитектора Константина Тона, которая была самой высокой в Москве – выше кремлёвского Ивана Великого на 9–12 м (по разным данным). Фотография с изображением остатков взорванной колокольни удостоилась обложки февральского номера журнала "Огонёк" с подписью: "Вместо крепости церковного мракобесия — рабочий дворец культуры".
На следующее утро 8 тысяч рабочих Пролетарского района Москвы вышли на субботник – разбирать завалы. На кадрах кинохроники они копошатся, как чёрные насекомые, на высоченных горах белокаменного кирпича, который кажется ярче засыпавшего столицу снега. Судя по всему, собрались не только рабочие, но и все жители района. Куски белого камня передают по цепочке мужчины и женщины; улыбающиеся на камеру парни в ушанках и кепках, не выпуская изо рта цигарок, тащат носилки; точно так же улыбаясь, идёт с носилками мещанка в полушубке с запАхом и модной шапке-чепчике; передают друг другу обломки монастырских стен товарищ в солидном пальто с каракулевым воротником и молодая девушка в шляпке-клош.
"За день участники субботника уложили в штабеля 35 000 кирпичей. Свыше 200 000 кирпичей было увезено на склады", – с гордостью пишет "Огонёк".
Бесконечные белокаменные завалы не могли разобрать на протяжении целого года.
"Кирпич будет использован для постройки", – надпись на кадре кинохроники обещает, что камень монастырских стен пойдёт на строительство Дворца культуры, который решили воздвигнуть на месте руин, но на деле всё оказалось далеко не так.
– Такое намерение часто декларировалось в связи с разрушением памятников древнерусского зодчества, но на практике процент выхода стройматериалов для новой постройки из разрушенных объектов был ничтожен, около 5%, – рассказывает Metro заместитель директора по научной работе Музея архитектуры имени А. В. Щусева Анатолий Оксенюк. – Рассчитывали получить много, а не получали ничего и поэтому, как правило, просто крошили старый камень в щебень.
Результаты конкурса на проект Дворца культуры не устроили его организаторов, и они обратились к известным архитекторам братьям Весниным, которые в тот момент были заняты проектированием Харьковского театра.
"Строительство Дворца культуры на месте пятиглавого собора XVI века и обширного кладбища с могилами известнейших в России людей... дорого далось его создателям – братьям Весниным, – пишет в своей книге "Памятники архитектуры Москвы" историк архитектуры Наталия Броновицкая. – Старший из них, Леонид, умер в 1933 году, не дождавшись завершения стройки, затянувшейся до 1937 года. Двое оставшихся не создали больше ничего примечательного, хотя В. А. Веснин был долгие годы президентом Академии архитектуры".
"Безобразные издевательства над архитектурой"
В первые послереволюционные годы на ансамбль монастыря вроде бы никто не покушался, хотя ценности начали последовательно изыматься. В 1918 году в Оружейную палату Московского Кремля передали монастырские сокровища с описью на 30 страницах. А затем монастырь стал музеем – это был самый надёжный способ в те годы спасти обитель от разрушения. В 1923 году в Тихвинской церкви с трапезной устроили Музей военно-крепостной обороны, а ещё через четыре года, в 1927 году, журнал "Строительство Москвы" с воодушевлением написал: "В этом году Москва обогатилась новым музеем древней русской архитектуры, организованным Главнаукой в бывшем Симоновом монастыре... Музей начинает пользоваться большой популярностью и посещается многочисленными экскурсиями". В помещении трапезной палаты разместили материалы по истории монастырских построек, а "в древней палате, у южной стены, организуется музей военного быта допетровского времени", сообщает брошюра "Музеи и достопримечательности Москвы".
Инициатива открыть музей крепостной обороны в монастыре принадлежала известному спасателю памятников русского церковного зодчества, архитектору и реставратору Петру Дмитриевичу Барановскому, которого назначили директором музея от Наркомата просвещения.
Надо сказать, что к 1928 году монастырские здания серьёзно обветшали: в частности, обрушилось парадное крыльцо Новой трапезной. Всё постепенно приходило в упадок: последняя церковь в монастыре закрылась в 1929 году, его насельники были к тому моменту уже репрессированы – последний симоновский игумен Антонин скончался в 1925 году на Соловках. Вокруг монастыря всё активнее кипела новая жизнь, он потерял свою уединённость: в его окрестностях располагались крупнейшие заводы — АМО, "Динамо", "Парострой", "Трубосоединение", рабочие которых жили в Ленинской (бывшей Симоновской) слободе.
В 1930 году Моссовет подхватил инициативу рабочих местных заводов и принял решение построить на месте монастыря здание Дворца культуры Пролетарского района.
– Сначала в Симонове задумали создать клуб для рабочих, – рассказывает Анатолий Оксенюк. – Клубу отдали часть территории музея монастыря, потом этого показалось мало и начались разговоры о том, что надо всё снести и построить что-то новое. Сопротивлялись достаточно активно. Пётр Барановский придумал, что раз историко-бытовой музей не спасает монастырь, нужно поменять его профиль на музей крепостного зодчества и обороны и начал писать письма в Красную армию и Осоавиахим с просьбами поддержать его в создании экспозиции. Какое-то время она там просуществовала, но всё-таки победило решение Моссовета о том, что клуб необходимо строить на части территории монастыря.
В попытке защитить памятник Пётр Барановский обратился к первому архитектурному авторитету в стране, академику Алексею Щусеву, который написал статью с названием в духе эпохи: "Ближайшие задачи советского социалистического строительства и недопустимые бесплановые выпады безответственных групп". Под последними понималась "несознательная группа рабочих, или представители клуба "Пролетарская кузница". Авторские машинописные оригиналы статьи сохранились в архивах Щусева и Барановского. Статья была написана очень хитро, слово "монастырь" там ни разу не упоминалось, чтобы не получить обвинение в попытках спасти объект религиозного значения, а вместо него использовалось словосочетание "военные сторожевые Симоновские укрепления".
– В статье Алексей Щусев, используя политизированный язык советской прессы, пытался донести простую мысль о том, что новое строительство необязательно нужно вести на месте древних памятников, – рассказывает Анатолий Оксенюк. – Текст изначально был построен в полемическом ключе: вначале говорилось об успехах советского градостроительства и положительном опыте планировки промышленных центров, таких как Сталинград, Магнитогорск и Запорожье, а затем – о проблемах планировки Симоновского района. Причём проблемы, по мнению Щусева, состояли главным образом в том, что планировка выполнялась "без участия крупных сил специалистов… без участия лучшей и деловой части советской преданной строительному делу общественности". В этом тексте видно, как Алексей Щусев попытался обратить приёмы советской пропаганды к делу защиты наследия, вероятно, им был учтён опыт прежних писем и статей, где апелляции к древности, культурной и архитектурной ценности памятников не возымели никакой силы. И хотя этот текст так и не был опубликован, но он хорошо показывает Алексея Викторовича как человека, нацеленного на результат и использовавшего все возможности.
Музей как спасение
Благодаря упорству Петра Барановского часть ансамбля всё-таки удалось сохранить. Перед уничтожением монастырь обмерили, исследовали и сфотографировали, в фиксации его облика приняла участие команда реставрационных мастерских, например, тогда ещё молодой будущий доктор архитектуры Пётр Николаевич Максимов, который делал обмеры Успенского собора. В архиве Петра Барановского в Музее архитектуры имени А. В. Щусева сохранились собранные им снимки и материалы о монастыре. Часть артефактов он спрятал в Коломенском, которое ему удалось спасти, организовав там Музей деревянного зодчества под открытым небом. В фондах музея-заповедника "Коломенское" сегодня хранятся десятки предметов из Симонова монастыря – архитектурных частей экстерьера (фрагменты белокаменного декора, колонны, капители), деталей интерьера (царские врата, мебель, золочёная резьба, изразцы), часть библиотеки. Более того, сегодня в постоянной экспозиции "Вехи истории Коломенского" посетители музея могут увидеть белокаменные фрагменты трапезной Симонова монастыря.
Сохранившиеся постройки:
– Новая трапезная с церковью во имя иконы Тихвинской Божией Матери
– Старая трапезная (Келарский корпус)
– Сушило (Солодёжня)
– Казначейский корпус
– Башня Дуло
– Южные ворота с пристройкой
– Башня Кузнечная
– Башня Солевая
– Западная стена монастырской ограды, прясло между башней Дуло и разобранными Водяными воротами
– Южная стена, прясло между башнями Дуло и Кузнечной (юго-западное)
– Южная стена, прясло между башнями Кузнечной и Солевой (юго-восточное)
– Восстановленный фрагмент восточной стены у Солевой башни
От Куликова поля до Лизиного пруда
– Слава Симонова монастыря, возможно, стала причиной и его принципиально задуманного и осуществлённого уничтожения, – считает автор самого полного на сегодняшний момент труда об истории обители "Симонов монастырь: зеркало истории" Любовь Шитова.
Основание Симонова монастыря связано с именем святителя Феодора, племянника и воспитанника преподобного Сергия Радонежского, и великого князя Дмитрия Донского. Он относился к типу монастырей-крепостей, которые отражали набеги неприятеля на столицу, и за счёт удачного местоположения и монументальности построек отличался особой неприступностью. За 500 лет архитектура монастыря отразила все господствовавшие в отечественном каменном строительстве стили – от древнерусского до барокко и классицизма.
Изначально Симонов монастырь был призван защищать юго-восточные границы от набегов татар и литовцев. Известные всем школьникам монахи Пересвет и Ослябя ушли на Куликовскую битву именно из этой обители, здесь они и были похоронены. Монастырь сразу получил высокий статус ставропигиального (напрямую управлявшегося Патриархией) и вырастил в своих стенах трёх митрополитов и нескольких почитаемых святых. В XVI веке здесь жил богослов Максим Грек, а сто лет спустя – старший брат Петра Великого, Фёдор Алексеевич. В XIX веке здесь упокоился генерал-фельдмаршал Валентин Мусин-Пушкин, в монастырь на похороны молодого поэта Дмитрия Веневитинова приезжал Александр Пушкин.
В истории отечественной художественной литературы Симонов монастырь был известен как место действия сентиментальной повести Николая Карамзина "Бедная Лиза". Успех произведения был так велик, что пруд возле Симонова монастыря, в котором утопилась главная героиня, прозвали Лизиным прудом, а все деревья вокруг него были буквально изрезаны надписями. "На каждом почти из оных дерев любопытные посетители на разных языках изобразили чувства своего сострадания к несчастной красавице и уважения к сочинителю ея повести, – писал издатель "Бедной Лизы" в предисловии. – Например, на одном дереве вырезано: "В струях сих бедная скончала Лиза дни,// Коль ты чувствителен, прохожий, воздохни". Симонов монастырь описывал в своих воспоминаниях Михаил Лермонтов, а вид древнего архитектурного ансамбля всего за три года до его уничтожения успел написать Аполлинарий Васнецов.
На грани разрушения
Несмотря на стремление стереть монастырь из истории, память о нём сохранилась. Предпринимавшиеся до последнего времени попытки спасти его от разрушения шли с очень переменным успехом. Ещё в 1940-х годах в Институте истории и теории архитектуры АН СССР провели обмеры зданий и опубликовали результаты первых натурных и археологических исследований. В 1947 году на Старой трапезной отремонтировали крыльцо и лестницу. Но вплоть до середины 1950-х годов здания использовались в основном как жильё для рабочих близлежащих заводов. "Все помещения густо заселены и загрязнены, рядом со зданием устроена открытая помойка", – писали реставраторы в отчётах. В башнях Дуло и Кузнечной были сараи, в Солевой башне – склад конторы озеленения, вся территория была застроена бараками и захламлена мусором. Получившиеся от взрыва трещины в сохранившихся постройках расширялись не только от атмосферных факторов, но и из-за подземных работ по прокладке метро.
С 1957-го до середины 1960-х годов в зданиях шли реставрационные работы, но их не удалось осуществить в полном объёме из-за заселённости помещений и отсутствия материалов. Ещё больше усугубила ситуацию передача зданий монастырского ансамбля промкомбинату "Рыболов-спортсмен", который разместил в них тяжёлое оборудование, перегружавшее конструкции сводов, и гальванические цеха, которые при неисправной канализации заливали подвалы. Более того, вплотную к крепостной стене XVII века пристроили пилораму соседнего завода и сантехнические мастерские.
В 1980-х промышленные территории вокруг монастыря решили сменить на пешеходную зону и преобразовать его в культурно-просветительский центр, но к началу 1990-х стало ясно, что это невозможно, и шедший все эти годы худо-бедно реставрационный процесс ещё больше забуксовал.
Параллельно в конце 1980-х началось оживление религиозной жизни, к монастырскому ансамблю начала присматриваться Русская православная церковь. В РГАКФФД сохранилась плёнка, датированная 1989 годом, на которой митрополит Ростовский и Новгородский Владимир (Сабодан) проводит молебен и крестный ход в церкви Рождества Богородицы на территории монастыря. Через два года он станет предстоятелем Украинской православной церкви, в которой на тот момент шли раскольнические волнения. На кадрах киноплёнки видны могилы Пересвета и Осляби, на службу пришёл космонавт Виталий Севастьянов, который в 1970 году сыграл в шахматы из космоса с Землёй, с которой ему противостоял обладатель Золотой Звезды Героя Советского Союза № 2 и наставник Юрия Гагарина Николай Каманин.
Кладку возьмут под охрану
До последнего времени сохранившиеся постройки монастыря были не в лучшем состоянии. Археологические работы здесь шли и до этого: так, в 2021 году нашли фрагменты колоколов, которые, предположительно, были на звоннице церкви Рождества Богородицы.
В январе прошлого года стало известно, что монастырь начали готовить к первой в его истории масштабной реставрации. При обследовании обнаружили фрагменты росписей и декора фасадов, исторические планировки помещений, отдельные архитектурные элементы – более 100 позиций, которые пополнят предмет охраны, обещают в Департаменте культурного наследия Москвы. Например, нашли фрагменты более древней стены и белокаменную плиту с надписью XVII века, а в трёх крепостных башнях обнаружили шатёр, площадку для боя с навесными бойницами и белокаменные водомёты.
В здании новой трапезной сохранят ограждение наружной лестницы с фигурными декоративными башенками, оформление внутренних проёмов с парными резными колонками, кирпичное мощение, белокаменную выстилку пола, фрагменты росписи интерьеров и двери. А в предмет охраны старой трапезной внесут композицию и оформление фасадов XVII века с колончатыми наличниками и треугольными фронтонами, планировку палат и декор интерьеров XVII века.
В предмет охраны части монастырской стены также включат открытую обходную галерею, бойницы, рисунок кирпичной кладки и заложенные ещё в XIX веке южные ворота.
