Йоханна – фотокорреспондент в провинциальной восточногерманской газете. Однажды ей в руки попадает старая фотография нацистской лагерной надзирательницы с собакой, и по надписи на обороте она находит дом героини фото. Перепуганные потомки старушки не хотят пускать журналистку на порог, боясь, что Йоханна может быть связана с полицией, преследующей бывших нацистов. Пожилая дама тоже сперва насторожилась, но потом ей польстило внимание к её прошедшей жизни и она стала понемногу раскрывать Йоханне детали давно минувших дней. Под предлогом, что она может вернуть старушке пенсию, которой ту лишили после войны, Йоханна раскапывает эксклюзивный материал. Отношения женщины с её противоречивой героиней в какой-то момент пересекаются с её личными драмами и репортёрская отстранённость сменяется на подобие сочувствия к судьбам встреченных ею людей.
Авторы картины решили пройти по той известной тонкой грани, по которой ходят все, кто пускается на поиски человеческого элемента в сподвижниках фигурантов Нюрнбергского процесса. Вот и наша старушка – настоящий божий одуванчик, немного наивный и многое забывший. "Наша мама никому ничего не сделала, она там оказалась из-за безработицы", – обиженно поясняет семья журналистке, когда старушка рассказывает, что до лагеря она работала на фабрике патронов, где ей очень не нравилось, пока наконец "счастливый случай" не привёл её в концлагерь Равенсбрюк.
"Всё происходящее там было безобидным", – улыбаясь, говорит старая дама о месте, где, вообще-то, погибло больше 90 тысяч человек. Зритель теряется, глядя на её блаженную и немного страдальческую полуулыбку: то ли старушка действительно пребывала в лагере на облаке, то ли впала в детство, то ли это хитрая уловка. Всё объясняется в одну из финальных встреч с Йоханной, когда дама с собачкой с глазами на мокром месте рассказывает, что надзиратели часто были голодными, поэтому заключённые оставляли ей еду, поскольку "у заключённых еды всегда было очень много". В ответ на это расчувствовавшаяся Йоханна парирует, что тоже голодала и поэтому воровала еду в универмаге, "как 80% жителей ГДР". После всего вышеописанного оставалось только рассказать о том, как злая Красная армия напрасно освободила это почти безобидное место, но что-то, видимо, отвратило создателей фильма от этого решительного шага. Острота поставленных в картине вопросов очевидна любому, и также очевидно, что момент просмотра и место на Земле, где будут смотреть этот фильм, неотвратимо влияют на характер его восприятия.
Крайне сомнительную сентенцию о том, что 80% жителей ГДР добывали пищу воровством, укрепляют картины быта героев фильма. Йоханна с семьёй живёт в ветхом деревянном домишке, где кухня – то же, что и ванная, спит не раздеваясь в груде тряпок и сушит подмышки феном, который валяется возле тарелок. Все ютятся на обломках чьего-то, явно не собственного благополучия, потому что для его создания нужно везение, которого у всех героев картины категорически нет. "Ты шлимазл", – даёт бывшая надзирательница Йоханне еврейскую (удивительное дело) кличку, которую можно перевести как "хронический неудачник", и главная героиня с охотой её повторяет, как строчки выписанного врачом рецепта. Все несчастны в этой безусловной драме: бывшие нацисты, поскольку совершили страшное, их потомки, страдающие за совершённое предками, и нет, казалось бы, выхода из этого мрачного круга.
В ткани фильма нет ничего мистического и ускользающего (оно и не нужно), но хождение по тонкой этической грани чревато постоянными перепадами из света во мрак. Еврейскую кличку "шлимазл" главная героиня получает от надзирательницы концлагеря, а потом сама же целится в её фото из ружья, похищенного из дома своей умершей бабушки. "Она должна испытывать чувство вины, но не испытывает", – бросают герои картины реплику не о нацистке – но кажется, что будто о ней. Напишет ли Йоханна сенсационный репортаж "Надзирательница лагеря борется за признание трудового стажа", который выведет её в число первых журналистов редакции (редакция, кстати, тоже похожа на захламлённые задворки складского помещения), под конец фильма уже решительно непонятно. В попытках оценить ситуацию однозначно теряется не только герой, но и зритель.
Досье
Режиссёр и сценарист: Силке Эндерс
В ролях: Марике Бейкирх, Линда Вендель, Лоре Стефанек, Маргарет Тизель