Виолончелистка Елизавета Сущенко покорила сцену ценой детства

Лиза Сущенко в 7 лет стала лауреатом международного конкурса в Австрии, а через год  выступила на сцене Большого театра. Сейчас Елизавета солирует и дирижирует, вот только ценой профессионального успеха стало потерянное детство. 

Глава 1. Грандиозные успехи

Победа на международном конкурсе в Австрии в 1993-м стала одним из самых ярких эпизодов детства виолончелистки.

– Я как ребёнок была сильно взбудоражена, – рассказала она Metro. – Величественные горы, прогулки по красивым местам, иностранцы, сам конкурс. Победа, в силу детской впечатлительности, принесла даже больше радости, чем последующие успехи во взрослом возрасте. 

Выступление на сцене Большого театра – следующий крупный успех. Но Лиза совсем не волновалась, поскольку к тому времени это место давно стало для неё родным – отец занимал (и до сих пор занимает) в театре должность солиста оркестра.

– В тот первый раз мне было приятно играть, к тому же, я знала каждого в оркестре. Меня сцена никогда не пугала, наверное, это одно из моих артистических качеств, которые я очень ценю в себе. Да, я волнуюсь, но и вдохновляюсь, испытываю эмоциональный полёт, выброс адреналина. 

И хотя о Лизе Сущенко стали писать статьи, показывать девочку по телевизору, мало кто знал, какую цену ей приходилось платить за триумф.

Глава 2. Всё на алтарь карьеры

Первые, самые яркие детские воспоминания Лизы связаны с родителями – отец Валерий играл на тромбоне, мать Екатерина выбрала для карьеры фортепиано. Они готовились к выступлениям, живя в однокомнатной квартире, и дочке нравилось слушать репетиции. А в 3,5 года она сама занялась музыкой.

– Сначала со мной занимались сольфеджио, затем – фортепиано, и только потом – виолончелью, которую я взяла в руки в 4 года, – рассказывает Елизавета. 

– Мы занимались постоянно. В детстве психика и мозг эластичные, что туда ни всовывай, всё влезет. Поэтому с утра мы с мамой завтракали и сразу начинались занятия. Заканчивали частенько  в час, а то и в два ночи.

В свою очередь, отец несколько раз в неделю непременно  брал  с собой дочь в Большой театр на спектакли – так она полюбила балет и оперу.

– Опека родителей была плотная. Иногда я проводила за инструментом по 10–12 часов, из-за чего, конечно, пострадал позвоночник, – продолжает Елизавета. – Возникли и другие заболевания, которые сказываются и сейчас. Зато я стала поднимать программы, которые не дались бы многим взрослым музыкантам!

Конечно же, амбициозные цели, которые ставили перед собой родители девочки, требовали порой жёстких и насильственных мер, что не могло не сказаться отрицательно на её психике. Нагрузки были таковы, что иногда у неё появлялись даже суицидальные мысли.

– А вот проявлений нежности от родителей сильно недоставало. Те, что были, – навсегда в моей памяти. Помню, папа читал мне "Мэри Поппинс", когда я болела (детский организм часто не справлялся с нагрузками), а мама каждое утро плела мне косичку. Или как мы все собирали пазлы, ходили в лес за грибами, купаться на озеро. Но всё равно этого не хватало, увы. И у нас никогда не были приняты объятия, поцелуи, ещё какие-то проявления привязанности. Мы редко отмечали праздники или ходили в гости. Воспитание можно назвать спартанским.

Глава 3. Отсутствие друзей

Девочке не хватало также встреч со сверстниками, единственной отдушиной была собака – абрикосовый пудель Рони. С собакой она иногда выбиралась на вечерние прогулки и с ней же проводила всё свободное время дома.

– Так получилось, что я была практически изолирована от общества сверстников. В 7 лет поступила в музыкальную школу имени Гнесиных. Победа на международном конкурсе стала хорошей рекламой для школы. Маму спросили, как можно нас отблагодарить, и она попросила, чтобы дочери позволили не ходить в школу. Мне беспрецедентно предложили экстернатное обучение.

Лиза ходила на учёбу раз в неделю, к определённым педагогам. Она усиленно изучала профильные предметы, а прикладными – вроде истории, литературы или русского языка – занималась в основном дома.

– Я не общалась с детьми, только с педагогами, которые меня очень любили. Со сверстниками сталкивалась на даче. Дети не понимали, как я могу сидеть дома, но относились с уважением. Естественно, мы брали на дачу виолончель, и я занималась музыкой по 7–8 часов. И только когда меня выпускали из-за инструмента, я бежала играть, кататься на велосипеде, бегать. Это было нормой. С детства мне внушали, что я – профессиональный музыкант, что у меня будет сольная карьера. Я просто не сравнивала себя с другими детьми.

Глава 4. Что, кроме музыки

Хотя девочке приходилось помногу заниматься на инструменте, она искала любую возможность для саморазвития.

– Дедушка с бабушкой дарили книги, энциклопедии. Я любила читать, уже в десять с увлечением "проглотила" "Мастера и Маргариту" Булгакова наравне с другой, вовсе не детской литературой. Однажды мама отвела в Пушкинский музей, в клуб юного искусствоведа, где я три года углублённо изучала историю живописи и изобразительных искусств. Легко осваивала иностранные языки, сейчас свободно говорю на трёх, планирую выучить ещё пять. 

– Привозили из командировок и с гастролей видеокассеты с диснеевскими мультиками – постепенно собралась большая коллекция на языке оригинала. Думаю, мало у кого такая есть – это стало предметом моей гордости. А позже увлечение перекинулось уже и на  фильмы.

Глава 5. Какова жертва родителей?

Елизавета считает, что отец пожертвовал многим – тратил на дочь много времени, хотя и продолжал работать в Большом театре. Его жизнь включала в себя гастроли, спектакли.

– А вот мама полностью растворилась во мне. Такой у неё склад характера. У неё появился амбициозный и потенциально успешный проект – дочь, и реализации этого проекта было отдано абсолютно всё, подчинена вся жизнь. В итоге, когда я выросла, процесс сепарации стал для нас обеих  болезненным, мучительным. Сейчас мама занимается кинологией – её питомцы выигрывают медали чемпионатов Европы и мира, она – признанный мэтр в этой области. Мама "продолжает растить лауреатов", как говорит наша общая знакомая. 

Естественно, родителям приходилось тратиться на образование дочери, например, для её поездки на международный конкурс они продали несколько предметов мебели, ради покупки старинного инструмента – несколько лет во всём себе отказывали. 

Взамен они хотели, чтобы дочь была идеальным музыкантом, и порой требовали этого очень жёстко и бескомпромиссно.

Глава 6. Как у Паганини и Моцарта

– Родители были настолько строгими, что таких я больше не встречала. И как я понимаю, сейчас они об этом жалеют. Это пришло не сразу, а когда мне исполнилось 30. Мне всегда  не хватало родителей в традиционном понимании, наверное, у меня было душевное сиротство. А это наносит тяжёлые моральные травмы, которые потом приходится исправлять всю жизнь. 

По словам Елизаветы, отец с матерью часто ставили ей в пример гениев, у которых тоже были строгие родители. Например, отца Николо Паганини Антонио, который утаскивал сына в тёмный чулан, пока у него не начинал получаться пассаж.

– Или Леопольда Моцарта, который держал Вольфганга в ежовых рукавицах, пока тот был ребёнком. У моих родителей были образцы для подражания, и подражали они успешно.

– Удалось выстоять благодаря большой внутренней силе, которой у кого-то может и не быть, – и тогда человек просто ломается, уходит из профессии. Такого детства – несмотря на успех во взрослой жизни – я всё же никому не пожелаю. 

Глава 7. База для триумфа

Елизавета признаёт, что для неё были созданы идеальные условия в плане развития, поэтому было бы странно, если бы ей не сопутствовал успех.

– Причём у меня ведь есть и другие способности – к языкам, спорту, медицине. Если бы для них были созданы аналогичные условия, я бы наверняка стала выдающейся величиной в какой-то из этих областей. Но сложилось так, что для меня выбрали музыку. Наверное, 99 процентов из того, что я умею сейчас, было получено и отточено ещё в детстве. Я получила глубинный фундамент, который позволяет мне сейчас гораздо меньше заниматься, вкладывать усилий для изучения нового материала, экономить время и силы. И за это мастерство я бесконечно благодарна родителям.

Сейчас Елизавета ставит перед собой много амбициозных задач. Она хочет исполнять и записывать как классический виолончельный репертуар, так и перекладывать скрипичный, вокальный. При этом ей нравится не только игра на инструменте, но и дирижирование.

Глава 8. Терминатор на сцене

Живёт Елизавета далеко не только музыкой – развитие в разных сферах помогает ей совершенствоваться в своём ремесле. 

– Ты не просто попадаешь в ноты, ты вкладываешь себя – свои впечатления от жизни, своё понимание, эмоции, ассоциации. Где ты это возьмёшь, если всё время сидишь с инструментом и смотришь только в свою строчку? Когда на сцену выходит пустой человек, это слышно с первой ноты. Настоящий артист играет душой, а душа – это то, чем мы живём. Нельзя что-то передать, если сам не взял.

– В октябре нужно было в двух городах сыграть абсолютно разные программы, очень тяжёлые. Занималась, как в детстве, – постоянно. Всё получилось. График у меня или очень интенсивный, или я полностью даю себе отдохнуть, потому что нужно набраться ресурсов для следующего броска. А работать очень люблю, и, когда мне интересно, коллеги называют меня Терминатором. Я не замечаю времени. Зато потом меня настигает отходняк – лежу, не шевелясь, несколько суток. 

Обычно на восстановление у Елизаветы уходит немного времени. К счастью, она нашла способы релаксации.

– Самый "девочковый" вариант – шопинг. Ещё хорошо перезагружает голову спорт. Люблю массажи, это вообще производственная необходимость. Обожаю готовить и вкусно поесть. Ужасно нравится учиться и узнавать новое – не так давно открыла для себя формат вебинаров и активно пользуюсь. Единственное, что тяжело мне даётся в такой период, – общение. Я жёсткий интроверт. Наслаждаюсь уединением, что, безусловно, связано с одиночеством в детстве. Мне комфортно, когда никто не дёргает, я с радостью хожу одна в кино, кафе, читаю, гуляю. А как в себя прихожу, потом уже могу прекрасно общаться.

Глава  9. Примирение с родителями

Елизавета призналась, что после долгого периода довольно сложных отношений с отцом и матерью сейчас она общается с ними без проблем и с большой радостью.

– Да, кое-что забыть невозможно, но можно запечатать это в несгораемый ящик и навсегда убрать его с глаз. Те родители, которым было 25–30, совсем не похожи на 60-летних. У них другое мировоззрение, другие взгляды на жизнь. И предъявлять им претензии за то, что было 25 лет назад, просто глупо. Мы стараемся не говорить о прошлом. Было больно, местами жестоко, но, во-первых, я всё-таки сама не подарок, а во-вторых, я глубоко благодарна им за то, что они дали мне всё самое лучшее, что могли.

– Ребёнок должен знать, что он хорош сам по себе, что он не придаток к инструменту. И у ребёнка всегда должен быть выбор. Пусть на какое-то время он уйдёт из профессии и попробует стать ветеринаром, но если ему суждено, если музыка – его судьба, он неизбежно в неё вернётся. Самое главное для ребёнка – чувствовать, что родители его любят и всегда на его стороне, что бы ни случилось.

Факты о Елизавете Сущенко

•    В квартире виолончелистки живёт... 15 собак, и это не считая щенков! Её любовь к домашним питомцам  безгранична: "Все они – члены семьи, обожаемы, ухожены и любимы".

•    Максимальное количество часов, которые Елизавета Сущенко провела за виолончелью – 19. Были только незначительные перерывы на питьё и туалет.

•    Самый длинный сольный концерт Елизаветы длился 3,5 часа, всё это время виолончелистка провела на сцене, без перерывов.

•    Самым экстремальным профессиональным опытом считает студийную запись CD при заболевании коклюшем. "Было безумно сложно играть и при этом не испортить дубль приступом кашля", – подчеркнула Елизавета.

•    Самым экстремальным оркестровым опытом Сущенко стала "Весна священная" Игоря Стравинского, без репетиции, на концертмейстерском месте.

•    Елизавета никогда не ест накануне и в день концерта. "Не могу физически", – пояснила она. 

•    Самая любимая одежда – дирижёрский фрак.

Предыдущие статьи из цикла:

Вундеркинду Паше Коноплёву в психиатрической лечебнице поставили диагноз "гений"

Советский вундеркинд Константин Славин поступил в мединститут в 13 лет и переехал из Азербайджана в США