Уже известный писатель Булгаков и вчерашний выпускник театрального училища Григорий Конский познакомились в мхатовской гримёрке, готовясь к постановке "Пиквикского клуба"…
Началась дружба главных героев выставки – писателя и актёра – с мешковатого костюма Булгакова.
"...В одной руке у него бутылка нарзана, в другой стакан. Одет он в какой-то коричневый, мохнатый, свободно, даже чуть-чуть мешковато сидящий на нём костюм..." – именно таким впервые увидел и запомнил Конский Михаила Афанасьевича, о чём позже напишет в своих воспоминаниях. Тогда писатель всё настойчиво интересовался у актёров, сколько же может работать неугомонное радио в опечатанной квартире его соседей.
В постановке на сюжет романа Чарльза Диккенса Булгаков получил роль председателя суда, а Конский – странствующего актёра и шарлатана Джингля.
"Знаменитому гипнотизёру Г. Г. Конскому, на память о репетиции», – гласит автограф на пачке сигарет "Наша марка", несомненно значимом для Булгакова предмете. У Конского действительно был очень выразительный и запоминающийся взгляд, это заметно по его фотографиям. И скорее всего, именно "гипнотизёр" Конский стал прототипом персонажа Коровьева.
Автограф Булгакова – один из тех экспонатов, которые раньше не выставлялись. Он нашёлся в семейном архиве Владимира Бровкина, история семьи которого связана с Григорием Конским.
– В двух словах: выставка зародилась потому, что у меня были вещи из архива Конского, его жена приходилась тётей моей маме, – рассказывает Владимир Бровкин, курирующий выставку. – Когда я впервые нашёл в домашнем архиве письмо Булгакова, я был горд, но подумал: ладно, пусть пока полежит... до лучших времён. Но теперь наконец мы сделали эту выставку...
Театральная дружба героев экспозиции быстро вышла за пределы гримёрки. Благодаря архиву на выставку попали и фотографии "отдыханцев-мхатчиков", они сопровождаются забавной строкой из письма Булгакова Конскому: "…место неплохое, но скука, надо думать, кошмарная, ужин в 8 часов".
В этом же письме, которое тоже выставляется впервые (у посетителей выставки есть возможность увидеть и прочесть его целиком), можно найти и объяснение, почему в экспозиции красуется огромное рукописное объявление о чтении пьесы "Батум".
"…По моей просьбе для меня сняли листки от руки написанной афиши, объявления о чтении "Батума", – пишет Булгаков.
Уж очень она ему понравилась. К сожалению, в письме Михаил Афанасьевич не распространяется о том, чем именно, но, как сказал Владимир Бровкин, должно быть, милой "кривотой и кустарным исполнением". Это, видимо, и растрогало Булгакова.
А чтобы не оставить сентиментальность писателя недоказанной, выставка хранит и ещё один до крайности трогательный экспонат – книгу четверостиший Омара Хайяма с дарственной надписью Булгакова Конскому. Она гласит: "…масеньке, дружку... от... не знаменитого, не масеньки, но любящего Ми".
Экспозиция в музее условно делится на три части: одна – гримёрка двух актёров, где вы найдёте их личные вещи: вот шкатулка для таблеток Михаила Афанасьевича, вот его очки…
Вторая – так называемое театральное закулисье – хранит множество эскизов декораций, в том числе не осуществлённые из-за своего излишнего новаторства, наполовину цветные, наполовину чёрно-белые работы Дмитриева, и забавные документы МХАТа. Есть здесь даже интереснейшая благодарность театральной труппе спектакля «Школа злословия» за отличное качество лая. В третьей части вновь гримёрка, здесь уже нет жизни МХАТа, но есть дружба и воспоминания, здесь можно найти дарственные надписи, а также знаменитые журналы "Москва", где впервые публиковался главами роман "Мастер и Маргарита".
Это нужно увидеть
Михаил Булгаков в роли председателя суда в спектакле "Пиквикский клуб", 1934 год. Цифровая копия предоставлена Музеем МХАТа.
Григорий Конский со своими характерными взглядом и манерой в роли Джингля, 1936 год. Фото из семейного архива Бровкина.
Афиша с чтений "Батума". Чтение пьесы о юности Сталина состоялось 27 июля, позже Булгаков напишет Конскому, что её приняли хорошо и долго аплодировали.
Дарственная надпись. Иногда случалось подписывать и не свои книги. Этот том четверостиший Омара Хайяма, подписанный в 1938–39 годах, тоже попал на выставку из семейного архива.
