Заходишь с улицы в салон и понимаешь, кто здесь человек из балета. Тонкий силуэт, прямая спина, шаровары и... ножницы в руке! Точно, Тимур Шафигулин.
Первое, что узнаём – в балет его отвела мама.
– Это правда, – пустился в воспоминания мастер, с лёгкостью подняв одну ногу почти к потолку, – На самом деле балетное детство – хорошее. Я учился в Московской академии хореографии на Фрунзенской. Ничего там строгого и злого не было. А к дисциплине привыкаешь.
Он не отрицает, что приходилось нервничать. Волнение присутствовало на вступительных экзаменах, не отпускало и при выходе на сцену.
– Потом отпускает, особенно когда идут "обкатанные" спектакли. Но когда премьера или тебя вводят в спектакль, волнение есть.
Работал Тимур и в Кремлёвском балете. Роли были в основном "характерные".
– Когда пришёл, у нас Григорович возобновлял свой балет "Иван Грозный". Выпал шанс – я отличился. Там есть партия с боярами, кого-то не хватало. А уже шли сценические прогоны. Мне сказали встать. Я ничего не знал. Там есть мизансцена, когда в конце первого акта бояре захватывают трон, появляется Грозный и душит боярина. Я как раз очутился на его месте. "А тут надо играть", – подумал я. Уже был оркестр и всё такое. Сделал как положено. Партнёр, который играл Грозного, помог. И пошли характерные роли: фея Карабос в "Спящей красавице", мачеха в "Золушке"... Работал в театре 8 лет.
Снова пытаюсь узнать про горести и тяжести профессии. Но Шафигулин не поддаётся.
– Тогда был молодой – всё успевал, дискотека ночью, утром – занятия. В любом коллективе есть нюансы, где бы ты ни работал. Либо отношения складываются, либо нет. Общее дело объединяет. Видеть Григоровича, слушать, что он говорит, – это нереально. Он – гений. Он настоящий. В нём стержень колоссальный. Он требовательный. Сколько в нём энергии!
Любопытствую, когда случился тот самый "прыжок" в мир парикмахерского искусства.
– Я всегда любил потанцевать и постричь, – смеясь, продолжает Тимур. – Все от меня и от моей сестры уходили с причёсками. Есть репетиции и есть перерывы – два-три часа. Какое-то время оставалось. А в театре что? Нарды и тому подобное. Через год-два после того, как пришёл в театр, пошёл на базовые курсы. Уже мог их оплатить, так как работал. Мне повезло с преподавателем, она сказала, что мне точно нужно этим заниматься – всё получится. Стажировался год, потом бесконечное обучение. Затянуло.
"Я стриг всех, кто только давался мне в руки. Стриг в театре: в гримёрке, душевой, на гастролях – везде. Было бесплатно – все были рады. Красил и стриг. Наверняка кому-то что-то испортил". Тимур Шафигулин
Но вот жужжащий внутри вопрос, который невозможно пропустить: что может объединять эти два занятия – балет и стрижку (кроме недостижимой красоты, конечно). Тимур уверен, всё дело – в счастье.
– Объединяет то, что нужно делать людей счастливыми. Только здесь одного и сразу, а там – всех и не скоро. Схоже, потому что это всё эмоции, настроение. Люди уходят со спектакля с настроением, какими-то мыслями. Здесь то же самое. Человек счастлив: что-то меняется на голове, а может быть, и в голове, поскольку у нас здесь терапевтический кабинет практически. Гости в основном постоянные, складываются доверительные, дружеские отношения.
А вот для развития бизнеса балет не сильно подходит.
– Бизнесмен я так себе, – признался Шафигулин, уточнив на всякий случай, что находится в плюсе. – Творческие люди и бизнес – это что-то странное. Вроде как "А-а-а!", а потом – р-раз! – налоговая и пожарная пришли!
