Переступив порог залов Музея Востока, поначалу не сразу понимаешь – где тут война? На стенах – кажущиеся праздничными от изображённой на них солнечной погоды картины: рынок в Самарканде, весёлые узбечки во дворе, сияющая яркими красками долина Арарата, фрукты и цветы... Последнее из перечисленного – работы патриарха армянской живописи Мартироса Сарьяна.
– Этот натюрморт в последний раз показывали в 1940-е, потом он долго был на реставрации, – показывает на большое, сплошь зарисованное цветами, полотно куратор выставки Светлана Хромченко. – Сарьян очень любил писать цветы – в букетах и по отдельности. В них всегда была жизнеутверждающая энергия, оптимизм, жар солнца. Но посмотрите внимательнее на эти цветы: они прекрасные, но все поникшие. Этот натюрморт написан осенью 1941 года.
Присмотревшись к другим работам, понимаешь, что война оставила след на каждой: в толпе на рынке в Самарканде старик обнимает военного, а весёлые узбечки счастливы от того, что получили письмо с фронта. Даже, казалось бы, совершенно "невоенный" натюрморт с тыквами художницы Мариам Асламазян, ученицы Петрова-Водкина и Надежды Удальцовой, вышел практически из огня войны: художница написала его после того, как лишилась всех работ в блокадном Ленинграде, и в 1944 году эти тыквы показывали на выставке здесь же, в Музее Востока (тогда называвшемся Музеем восточных культур).
Работы Владимира Фаворского и Роберта Фалька напоминают о том, что многие художники оказались в Средней Азии в эвакуации. Так, Фальк хотел пойти на фронт переводчиком, но его не взяли из-за плохого здоровья и возраста (на начало войны ему было 55 лет). Нарисованная им в Самарканде "Картошка" кажется такой же печальной, как и его жизнь в те годы: он долго горевал из-за гибели сына на фронте, долго был прикован к больничной койке и, казалось, потерял понимание, зачем вообще живёт. "Я учу голодных студентов. К чему? Кому это нужно? Разве живопись нужна сейчас?" – задавался он вопросами о своём преподавании в эвакуации. Но от тоскливых мыслей спасало желание рисовать – пусть всего лишь гуашью и акварелью и порой на обёрточной бумаге, потому что другой не было. И вот он уже просит жену читать про себя стихи Ахматовой, пока её рисует, чтобы добиться на её лице нужного для портрета выражения.
Куда бодрее чувствовали себя художники, которые с энтузиазмом взялись за работу в восточных аналогах "Окон ТАСС" и почти буквально к штыку приравняли перо. Агитационные плакаты не только расклеивали по городам и сёлам, но и везли на фронт раздражать противника: выставленные на боевую линию, они приводили фашистов в бешенство и вызывали на себя яростный огонь, по воспоминаниям солдат.
"В первый же день войны было созвано общее собрание, – писал узбекский художник Виктор Уфимцев. – В этот же день появились первые наши плакаты. Так родились окна УЗТАГа. По утрам кто-нибудь приносил сводку ТАСС. Читали, распределяли темы, тут же рисовали плакаты, размножали их и в тот же день расклеивали в городе. До войны плакатом занимались в основном графики. Обычно говорили о специфике плаката, о том, что художнику-плакатисту и думать-то надо как-то по-особому, по-плакатному, и делать как-то не по-живописному. А тут все стали уметь. Ну, а о графиках, конечно, и говорить не приходилось. Это были снайперы".
Восточные "Окна ТАСС" в первые же дни войны появились в Узбекистане, Туркмении, Киргизии, Азербайджане. Производство плакатов было сродни конвейерному: так, в одном только Азербайджане за войну было придумано 700 сюжетов – умножьте эту цифру на несколько сотен отпечатков.
– Напечатать не всегда можно было типографским способом, многое делалось от руки и через трафарет, – рассказала Metro Светлана Хромченко. – За ночь делали 200–300 плакатов. Художники рисовали, а их жёны и дочери трафаретили, за это полагались пайки: у художника побольше, у трафаретчика поменьше.
Интересно, что хотя отпечатков было очень много, до наших дней их дошли единицы. Восточных "Окон ТАСС" нет на аукционах изобразительного искусства, из-за чего имена некоторых художников для выставки уточнялись с большим трудом. В Музее Востока сегодня собрано самое обширное и абсолютно уникальное собрание восточных военных агитационных плакатов, которые в таком большом количестве сегодня впервые показывают широкой публике.
Сюжеты на плакатах отражают реалии военного времени. Вот на узбекских и таджикских плакатах женщины в национальной одежде ласкают плачущих белокурых детей, и в этом нет ни капли вымысла.
– Во время блокады Ленинграда в Узбекистан было эвакуировано более 20 тысяч детей-сирот и тех, чьи родители ушли на войну, – поясняет Светлана Хромченко. – Детей расселяли не только по детским домам – их разбирали по семьям и усыновляли. Брошенных детей в те годы не было.
