В августе 1941 года на берегу Балтийского моря, посреди идиллических пейзажей, группа минно-торпедного авиационного полка готовится нанести удары по Берлину. Солдаты делают что-то солдатское: стоят в карауле, в свободное время играют на гармошке. Эстонские девушки кокетливо на них поглядывают. Переводчица с эстонского (дебютантка Леонела Мантурова) переводит. Приезжает идеолог и командующий спецоперацией Семён Жаворонков (Сергей Пускепалис) и вроде бы командует, хотя что конкретно он делает, кроме как вяло переругивается с чиновником, до конца не очевидно. Все ждут нужную погоду, затем вылетают и бомбят Берлин. Пускепалис удовлетворённо вздыхает и прыгает в золотое море, на фоне которого титрами нам сообщают, что всё прошло успешно.
На этом месте возникает отчётливое ощущение, что мы посмотрели ровно половину фильма, события которого только впереди. Невозможно считать разрозненный набор ничем не связанных между собой сцен полноценным кино. Тут не отвечают ни на единый вопрос касательно повествования. Кто за что отвечал? Кто чего хотел? Когда бравый авиатор, один раз глянувший на переводчицу, успел очутиться в её постели?
В одной сцене лётчик пьёт молоко и вдруг падает в обморок. Что с ним случилось? На пресс-конференции фильма этот вопрос задали прямым текстом. Режиссёр ответил, что у персонажа аллергия на холод. Каким образом зритель мог об этом догадаться без контекста, объяснений и даже намёков?
И таких "провалов в памяти" немало. Во время полёта на Берлин, снятого со всей эпичностью, прилежно скопированной с голливудского супергеройского кино, говорят, что переводчица попала под бомбёжку. Никаких бомбёжек мы не видели и удивленно моргаем в экран. Тогда авиатор-любовник делает смурное лицо, и нам показывают безмолвный флэшбек того, что случилось вчера, или в прошлый четверг, или ещё когда-то. Если бы тут был сюжет, он бы трещал по швам.
Режиссёр Константин Буслов, плотно окопавшийся в военно-исторической теме, снял в 2020 году байопик “Калашников”. В рецензии на фильм газеты “Культура” писали: “Сценарий представляет собой небрежный эскиз, который потом щедро дополняют ретрофактурой и оживляют актёрской игрой”. Всё то же самое мы наблюдаем в “Крыльях” два года спустя. Буслов снимает уже второй фильм без единого драматического конфликта вопреки всем законам драматургии. Но в "Калашникове" хотя бы была история, а “Крылья” лишены завязки, кульминации и фактически фабулы. Это визуальный иллюстративный материал к статье в Википедии – более информативной и подробной, чем фильм.
Добротно воссоздан ретроантураж, мелькают приятные свежие лица и гладко сняты красоты природы. Но мы не узнаём ничего ни об одном персонаже, имён которых даже не запомним. Пускепалис играет реальное историческое лицо – военачальника, маршала авиации, бывшего красного командира. Ничего из этой богатой биографии, кроме старых шрамов, на экране мы не увидим. Создатели российского военно-патриотического кино любят упоминать советские шедевры, которые их якобы вдохновляют. Но между “Иди и смотри” Климова и “Двадцать дней без войны” Германа и современными ретроподелками нет ничего общего. Душа заменена духоподъёмным настроем, и очередной набор открыток с самолётами и солдатами, подготовленный к 9 мая, имеет в лучшем случае познавательную ценность.