Отелло промахнулся: "Великая ирония" разыгрывает шекспировские страсти с французской лёгкостью

О чём фильм

Одним солнечным парижским утром идущая на работу аукционистка Фанни (Лу де Лааж) встречает своего одноклассника Алена (Нильс Шнайдер), которого не видела много лет и имя которого не сразу вспомнила. Сейчас Фанни – молодая жена преуспевающего финансиста, а Ален – никому не известный писатель. За считанные минуты он успевает огорошить её сообщением, что всегда ею восхищался и получает её согласие пообедать, несмотря на известие, что она, вообще-то, замужем. Пара таких встреч, и вот уже Фанни задаётся вопросом, как она, живущая в роскошном особняке буржуазная дама, проводящая выходные среди сrème de la сrème парижского света, то и дело сбегает от мужа (Мельвиль Пупо) в обшарпанную парижскую мансарду и ест из сковородки макароны, запивая их дешёвым вином из супермаркета? Почувствовавший неладное муж нанимает детектива, чтобы опровергнуть или подтвердить подозрения, что у жены появился любовник. Узнав страшную правду, супруг идёт на радикальные меры.

Впечатления

Великая ирония этой картины заключается в том, что самый большой европеец американского кино, Вуди Аллен, снимает свой юбилейный пятидесятый фильм не в отменившей его родной Америке, а в Европе. Аллен с его старомодностью, книжными шуточками, разговорами ради разговоров, любовью к русской литературе как к родной всегда был слишком европейцем для Голливуда – и в конце концов его покинул. Напомним, что несколько лет назад режиссёра бездоказательно обвинили в приставаниях к приёмной дочери, и движение MeToo фактически поставило на его американской карьере крест. Свой юбилейный фильм 87-летний Аллен снял во Франции, с французскими актёрами на французские же деньги, и, судя по всему, во Франции он и завершит свой творческий путь – французы Аллена давно обожают и уже дважды вручали ему свою главную кинопремию "Сезар". 

Новая картина Аллена во многом похожа на признание в любви к Парижу – хрестоматийному, с зелёной травой сада Тюильри, витыми воротами с позолотой у чистеньких особняков и играющими в прятки с осенними листьями солнечными зайчиками. С первой же секунды зритель погружается в Париж, в который невозможно не влюбиться и в котором невозможно не быть не влюблённым в кого-то. Это во многом заслуга оператора, итальянца Витторио Стораро, знаменитого ловца золотого света, создавшего несколько киношедевров для Бернардо Бертолуччи. Золото – одна из основных метафор картины: в золотом солнечном свете и денежном благополучии купается главная героиня, и всю эту красоту, предупредим сразу, не нарушит до финальных титров ни одна мусорная куча или распоясавшийся мигрант.

Картина настолько не обманывает ни одно из ожиданий поклонников Аллена, что её содержание можно изложить в стиле самого режиссёра названиями его предыдущих работ: живущая в роскошных интерьерах размеренной светской жизнью  героиня встречает таинственного незнакомца, иррационального человека, который дарит ей магию лунного света, воспоминания о звёздной пыли, решение "будь что будет" и, в конце концов, любовь и смерть. Намёк на ощущение "голливудского финала" в жизни самого режиссёра, о котором он всё чаще говорит в последнее время, содержится и в имени захватившего внимание главной героини безвестного писателя. Потерявший из фамилии режиссёра букву Ален, судя по всему, альтер эго Вуди, и в этом только сильнее убеждаешься к окончанию его сюжетной линии в фильме. 

Как какой-нибудь античный драматург, Аллен опять берётся за свою любимую музу – богиню случая Тюхе, которая снова исправно обеспечивает ему главные драматургические узлы в повествовании. Из разбросанных по всем фильмам размышлений Аллена о роли случая в человеческой жизни давно можно составить отдельный трактат, и было бы странно, если бы в его юбилейной картине этот главный двигатель прогресса и катастроф в истории вдруг никак не был бы упомянут. От всех прочих любителей порассуждать в кино о случае Аллен отличается блестящим умением вплетать его в диалоговую ткань своих работ, бесшовно соединяя сюжет со словесной формой так, как это умеют только очень хорошие литераторы. И, конечно, добавляя свою фирменную великую иронию: "И она обнаружила, какую невероятную роль во всём играет случай. Но об этом лучше не задумываться".

От прочих алленовских работ, где приправленный иронией случай раскрывает нам глубины авторского пессимизма, этот фильм отличается тем, что здесь ирония уверенно пессимизм побеждает. Разыгравшимся шекспировским страстям авторская усмешка не даёт омрачить небосвод нового киношедевра: злодеяниям ревнивого мужа, эдакого Отелло, случай в конце концов шутя положит конец. "Когда кто-то умирает, он становится лучше автоматически", – напоминает Аллен в фильме устами одного из героев. Зритель встречает финальные титры "Великой иронии" смехом, и этот французский финал лучше любого голливудского.