Колумнист Metro Наталья Бабахина углубляется в историю наскальной живописи.
На днях автор этой колонки прогуливалась по склону горы Машук в Пятигорске. "Витя + Рита" гласила одна из надписей на камнях грота Лермонтова, увековечив чью-то, возможно, давно прошедшую привязанность. Что ж, каждый хочет оставить след в истории, и более доступного для этого способа, чем древнейший вид изобразительного искусства — наскальная живопись — не было придумано.
Кроме шуток, проблема эта довольно серьёзная, причём настолько, что в Алтайском крае больше пяти лет назад экологи, альпинисты и спелеологи разработали технологию очистки скал при помощи пескоструйного аппарата, который заряжен специальным абразивным порошком. Так Алтайский край стал первым регионом России, в котором придумали, как вернуть скалам природный облик. Их теперь там постоянно чистят и проводят разъяснительную работу, потому что пока в федеральном законодательстве нет штрафов за порчу природных объектов вне особо охраняемых природных территорий. Региональные штрафы в 1 — 3 тысячи рублей наскальных художников особо не пугают, да и поймать их за руку непросто. Правда, менее месяца назад туристов из Новосибирска, которые решили оставить след в истории Республики Алтай, всё-таки привлекли к административной ответственности.
Но если кто-то по устоявшейся в постсоветские годы привычке порицать всё советское думает, что порча скал — наследие коммунистических времён и исключительно отечественная традиция, тот сильно ошибается.
В этом году исполняется 210 лет установлению дипломатических отношений между Россией и Швейцарией, и это обстоятельство напоминает о долгой истории интереса европейского и русского дворянства к этой симпатичной горной стране. Красоты Швейцарии так сильно впечатляли богатых и образованных путешественников, что мало кто удерживался от желания оставить на её пейзаже свой след.
Так, в 1816 году известный английский поэт лорд Байрон посетил Шильонский замок и одноимённое ущелье на берегу Женевского озера: вдохновившись историей заточенного в замке настоятеля одного из женевских монастырей Бонивара, Байрон написал поэму "Шильонский узник". Правда, этого ему показалось мало, и английский пэр решил увековечить себя и в камне, нацарапав в Шильонском ущелье свой автограф.
Через пять лет на Шильонский замок, который Байрон прославил на всю Европу, приехал посмотреть поэт и переводчик Василий Андреевич Жуковский. Он спустился в ущелье, увидел автограф Байрона, к которому начали лепиться автографы читателей поэмы, не сдержался и тоже оставил своё имя. Правда, в каком-то смысле преступление против природного объекта Жуковский искупил: поэму Байрона он блестяще перевёл на русский.
Дальше — больше. Через 15 лет в Швейцарию приехал Николай Васильевич Гоголь. И тоже направился в Шильонский замок и ущелье. "Я нацарапал своё имя русскими буквами в Шильонском подземелье, — честно пишет он 12 ноября 1836 года в письме Жуковскому. — Не посмел подписать его под двумя славными именами творца и переводчика "Шильонского узника" — впрочем, даже не было и места. Какой-нибудь русский путешественник разберёт моё птичье имя, если не сядет на него англичанин".
От автографов Байрона, Жуковского и Гоголя, вероятно, давно ничего не осталось. Что лишний раз напоминает о том, что попытки увековечить себя на бумаге, а не в камне, всё же иногда более эффективны.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции