От шуток – к суровой правде
Диана (Светлана Фролова) хлопочет на кухне в ожидании подруг. Они собираются устроить девичник с подарками для будущего малыша Кристины (Ксения Мишанина). Первой на пороге появляется рыжеволосая весёлая Нина (Татьяна Солнцева) с шоколадным тортом и рассказом о том, как по пути с ней кокетничал какой-то бездомный, затем – субтильная модель Лиза (Полина Крюкова) с подарочным пакетом и Маргарита (Александра Барышева), которую никто вроде бы не очень хочет видеть, но "если её не позвать, то она смертельно обидится". Маргарита приходит с самыми основательными дарами: колыбль для младенца из дуба, молокоотсос и масса других полезных для будущей матери упаковок. Через какое-то время появляется только что решившая расстаться с мужем заплаканная Зоя (Жанна Сармандеева), а последней – виновница торжества с округлившимся животом Кристина, примчавшаяся на вечеринку, несмотря на своё положение, на велосипеде.
Этот спектакль – практически калька с любого девичника: милое щебетание и комплименты перемежаются остротами ("Это что – рука? У меня шнурки толще"), которые по мере нарастания количества алкоголя в организмах собеседниц постепенно превращаются в колкости и более ощутимые удары по самолюбию друг друга. Эти пикировки дорастают до кульминации, в апогее которой все режут в лицо друг другу правду-матку и практически готовы подраться, а затем сюжет начинает катиться под гору и наступает разрядка в виде слёз, взаимных признаний, покаяния и примирения.
Американки в Бутово
Спектакль поставлен по известной пьесе американского драматурга и писательницы Лоры Каннингем, которая выдержала несколько показов по всему миру, в том числе в России. Мероприятие, на которое собираются девушки, в оригинальном тексте пьесы называется "бэби-шауэр" – вечеринка в честь беременной подруги, на которой её одаривают всем необходимым для будущего малыша.
Прелесть этой сценической адаптации в том, что на протяжении всего спектакля ни разу не возникает ощущение, что в её основе – зарубежная пьеса. Слово "бэби-шауэр" здесь ни разу не произносится и ни разу не закрадывается мысль, что подобные вечеринки – дело у нас не совсем привычное. Действие пьесы из Манхэттена перенесено в Бутово, имена у всех самые обычные для нашего уха – но очевидно, что простой "русификации" наименований для успешного результата было бы недостаточно. Постановочной группе удалось превратить американских героинь в русских, и дело тут не только в переработке текста и умелом переиначивании "импортных" острот, оценкой качества которых был регулярный зрительский смех, или в периодическом запевании всеми актрисами хором чисто русских хитов, вроде "Ромашки спрятались, поникли лютики".
Каждой актрисе удалось нарисовать очень яркий характер и сложить эти, самостоятельные сами по себе, индивидуальности в гармоничный и динамичный ансамбль, участники которого, как какие-то чемпионки по пинг-понгу, с восхищающей ухо и глаз меткостью перекидываются шутками. При всей яркости характеров, каждая героиня типична: любой узнает в Нине весёлую подругу "без комплексов", в Маргарите – любительницу всех поучить, а в Зое – жертву обстоятельств. Интересно, что пьеса Каннингем при чтении не вызывает ощущения такой плотности действия – очевидно, что сокращения с целью локализации пошли в этом смысле тексту на пользу.
"Современный читатель ко всему относится очень серьёзно, даже к юмору", – совсем по-вудиалленовски предупреждает Каннингем и умудряется в одной пьесе при помощи перестрелки остротами поставить практически все беспокоящие современную городскую жительницу вопросы. Любовь и нелюбовь, правда и самообман, молодость и старость, жизнь и смерть, в конце концов. Каждая из героинь переживает в рамках этой, относительно небольшой по современным меркам, постановке свой личный, оголяющий страдание, катарсис, но поскольку это показано легко и с юмором, тяжёлого или раздражающего чувства у зрителя этот душевный стриптиз не оставляет. "Кто меня только ни бросал – даже те, кто мне на фиг не нужен!" – в местах подобных невесёлых признаний тоже трудно удержаться от смеха.
Дружба или материнство
Следуя известной конъюнктуре, постановщики немного сместили акцент истории Каннингем в сторону важности материнства. У драматурга эта тема, конечно, тоже есть, но в финале её пьесы побеждает, как в классическом анекдоте, дружба, тогда как на сцене Театра на Малой Ордынке – материнство. Впрочем, сделано это довольно симпатично: на спектакль точно можно идти женской компанией, как на самый настоящий девичник. Всё в этой постановке, как в хорошей женской вышивке, умело сведено воедино с приятным вниманием к деталям – несмотря на то удивительное обстоятельство, что её режиссёр – мужчина.