Подхожу к Склифу. Тут же подъезжает скорая. И из неё ногами вперёд выкатывают обнажённую девушку. Уже посиневшую блондинку. Трогательный хвостик на затылке. Руки, как у Офелии, сложены на груди...
Шок – для обычных людей, рутина – для патологоанатомов. Боюсь представить, что же ждёт на выставке. Но там не ужасно. Наоборот, интересно, как в Кунсткамере.
Сразу бросается в глаза посмертная маска Арсения Русакова, руководителя патологоанатомической и судебно-медицинской службы Института Склифосовского. Её сделали коллеги сразу после того, как его не стало, в 1953 году, через месяц после смерти Сталина – Русаков, кстати, входил в состав комиссии, которая исследовала тело отца народов.
– К сожалению, мы не поддерживаем контакты с родственниками Русакова, – грустит завотделением патологической анатомии Института Склифосовского Александр Каниболоцкий, который активно участвовал в создании музея. – Возможно, они услышат из новостей про музей Института Склифосовского и захотят прийти.
Рядом белая, чуть приплюснутая шапочка, в которой Русаков, по преданию, вскрывал тело Сталина.
Кости пылились в архивах Склифа до тех пор, пока не решили их отреставрировать и сделать музейными экспонатами. Здесь и полноценные скелеты, и отдельные кости, и рентгеновские снимки, и истории болезни с 30-х годов ХХ века. Каждый экспонат имеет уникальный номер. И ему соответствуют бумажные архивы, истории, болезни, протоколы вскрытий, прижизненные исследования, стеклянные пластинки, на которых сфотографированы все органы.
Есть тут и коллекция предметов, извлечённых из людей во время операций. Когда их видишь, дыхание перехватывает: мелкие острые рыбьи косточки, ржавый гвоздь, булавка, вставная челюсть... Их извлекли из дыхательных путей и кишечника.
Рядом, в витрине, сердце. Огромное. Величиной примерно от кисти до локтя человеческой руки. Таким оно становится при кардиомегалии.
– Заметьте, оно сохранилось без формалина и без спирта, – с гордостью говорит Александр. – И оно на века законсервировано.
В глубине выставки притаился главный экспонат – скелет женщины, которая страдала болезнью Педжета. Она была пианисткой. Неизвестной. Но талантливой. Где-то, как говорит завотделением, сохранились её ноты.
– Этот скелет женщины, страдавшей болезнью Педжета, мы хотим сделать визитной карточкой музея, – отмечает Каниболоцкий. – Он целиком сохранился.
Такие экспонаты – большая редкость. Как и сама болезнь. При ней кости тяжёлые, вес большой, и ходить – настоящее мучение. Рядом со скелетом – прижизненные фотографии пианистки начала прошлого века, где она молодая, красивая, полная жизни, с мужем на берегу моря. Её наблюдали на протяжении всей жизни, но непонятно, каким образом её скелет оказался в архивах Склифа. В его закромах хранятся еще и кости карлика, но они пока не представлены в экспозиции.
К сожалению, попасть в музей смогут только специалисты: патологоанатомы, студенты и родственники легендарных врачей.
А жаль. В Москве не хватает своей Кунсткамеры.
Факты
Заведующий патологоанатомическим отделением НИИ скорой помощи имени Склифосовского Александр Каниболоцкий и его коллеги планируют в будущем сделать в музее кнопки с голосами выдающихся патологоанатомов. Нажимаешь – и звучит, например, анекдот из жизни патологоанатомов. Например, такой.
Однажды на вскрытие пришел выдающийся патологоанатом, профессор Борис Жилис. С бандой учеников. И у него возник вопрос к глазам: "Похоже, анизокория". Разные зрачки. Один – широкий, другой – узкий. Это неврологическая патология. И вот стоит Вера Федоровна Калитеевская, сестра известного патологоанатома Павла Федоровича Калитеевского. Красивая такая. Зеленоглазая, с папиросой. Достает из трупа глаз: "На, тебе, анизокория!" А глаза оказались искусственные! Читайте также: Где в Москве найти мандаринки зимой – поговорили с экспертом
