– Многие удивляются, когда я в своём плотном графике нахожу время писать стихи, – рассказывает Metro Виктор Орловский. – В основном это происходит в самолёте. Я часто летаю по маршруту Сан-Франциско – Дубай – это очень длительный перелёт, к тому же Интернета в самолётах нет и ко мне приходит муза. Иногда я встаю в 3 часа ночи, чтобы записать рифму. Но не всё удаётся выразить в стихах, поэтому иногда пишу эссе. Моя дочка Ольга Орловская, кстати говоря, стала соавтором книги, и они вместе с моим сыном Норманом сделали все иллюстрации.
В этот момент в фойе Центрального дома литераторов выходят актёры, одетые в классические пальто и шляпы. Эти джентльмены с увесистой книгой объёмом 622 страницы медленно ходят между гостями, которые угощаются шампанским и бутербродами с авокадо. Забегая вперёд, скажу, что стихи Виктора читали молодые актёры, а не сам автор, что придало вечеру особый шарм. Я же долго не могла поверить, что эта толстая книга и есть книга стихов автора. "По объёму и оформлению ты переплюнул даже "Гарри Поттера", – шутят гости, среди которых известные бизнесмены, инвесторы и топ-менеджеры крупнейших банков, в которых Виктор когда-то работал.
– Друзья, кто из вас за последние 10 лет хоть раз был на поэтическом вечере? – спрашивает Виктор гостей.
Только 5–6 гостей поднимают руки.
– А кто из вас сам пишет стихи? – продолжает он.
Руки поднимает уже треть гостей.
– А кто бы хотел, чтобы ваши дети читали Мандельштама и других поэтов?
Руки подняли все, "даже те, кто сам Мандельштама не читал".
– Мы с родителями 4 года жили в Ливии. Детей в моём окружении не было, и я много времени проводил в библиотеке, – продолжает он. – В основном там были книжки про марксизм-ленинизм. Но однажды там кто-то оставил книгу стихотворений Анны Ахматовой. Я прочитал её от корки до корки и начал читать заново. Я думал: "Как можно так хорошо писать?" На третий раз я выучил все стихи наизусть. Так я полюбил поэзию. И я очень хочу, чтобы поэзия снова стала популярной, как это было в Серебряном веке, когда главными "селебами" в любом обществе были поэты Мандельштам, Цветаева, Маяковский. Современный русский язык создал Пушкин, так что поэт в России больше, чем поэт.
Инвестор поделился своей мечтой – сделать литературную премию для поэтов и создать фонд, из которого победители будут получать зарплату, чтобы они могли всё своё время посвящать написанию стихов и им бы не приходилось подрабатывать официантами или менеджерами. Так мы получим нового Бродского, добавляет автор книги.
– Искусство – это бизнес. Оно коммерциализируется, демократизируется, перестаёт быть для избранных и деградирует, – рассуждает он. – А в идеале искусство требует элитарности, поэтому творцам и нужна поддержка.
Виктор Орловский в целом неравнодушно относится к творческим людям, потому что сам хотел пойти по этому пути, но не сложилось. Оказывается, он с детства мечтал стать журналистом, но при поступлении в гуманитарные вузы в Ташкенте, где он жил, нужно было знать узбекский язык. Поэтому он поступил в институт связи, где знание языка не требовалось. Он думал, что никогда не будет работать по специальности, но пошёл в IT и со временем был признан лучшим техническим директором в России и Европе (награда Oracle). Однако мечта о творческом самовыражении никуда не делась, она зрела на протяжении десятилетий.
– Я сначала хотел назвать свою книгу "Душа нараспашку", потому что, когда вы прочитаете мои стихи, вы увидите мою душу, – говорит поэт-инвестор. – Потом решил назвать "Счастье осознанного поиска", но в издательстве мне сказали, что слово "осознанный" уже так затёрто, что его нужно убирать из названия. "Счастье неосознанного поиска" тоже звучит странно, поэтому я пришёл к "Счастью творческого поиска". Пчела ведь тоже ищет нектар, но счастлива ли она при этом? Нет. Поэтому поиск всегда должен быть творческим. И тогда будет и успех, и счастье.
– А что такое успех в вашем понимании? – спросила у Виктора его гостья.
– Это амбиции, помноженные на интенсивность, с которой вы пытаетесь их реализовать, – не смутился он. – Есть горы большие и маленькие. Если вы стоите на вершине маленькой горы, то вы достигнете меньшего успеха, чем если бы вы стояли у подножья большой. Не бойтесь высоких гор!
– А чего вы боитесь? – продолжила она.
– Я ничего не боюсь. Если бы чего-то боялся, например, того, что мою книгу не примут, я бы не собрал вас здесь. А если бы у меня была возможность вернуться в прошлое и что-то сказать маленькому Виктору, я бы сказал: "Ничего не бойся, ты сам творец своей реальности!"