Metro собрало монологи тех, кто встретил День отца в слезах, поскольку боль утраты совсем недавно коснулась их семьи. Мы узнали, кем для них были папы, как родители болели коронавирусом, и можно ли найти силы, чтобы справиться с потерей отца.
КСЕНИЯ БЕЛЯКОВА
День отца ничего, кроме грусти и тоски, не вызывает. Теперь любая дата, связанная с папой – день рождения, годовщина, – это день грусти и скорби.
Папа, Владислав Павлович (80 лет), заболел 28 июня. Температура 39 не спадала 3 дня. Вызвали скорую, проверили сатурацию, всё было в норме. Уехали. Температура не спадала.
Папу повезли в больницу. Температуру сбили. Папа почувствовал себя хорошо. А через день мы не могли ему дозвониться с утра до вечера. В 21:30 нам позвонили и сказали, что папы нет. Огромный тромб в аорте, побочка ковида. Немного утешает то, что он почти не мучился и перед смертью уже хорошо себя чувствовал. Звонил всем, хотел домой. Я была внутренне спокойна. Папа пошёл на поправку, и я была уверена, что зараза обойдёт стороной... Но нет.
К сожалению, боль не уходит. Она подло маскируется под смирение. Иной раз воспоминание, как укол иголкой в подушечку пальца, и снова тошно от жизни, в которой нет близкого человека.
Помню о папе всё. Слегка подтаявшее мороженое, которое привозил из Зеленограда. Оно было и есть самое вкусное до сих пор. Бесконечные конфеты, которые он брал с собой для меня и которые якобы заканчивались, но потом опять появлялись волшебным образом. Все грибы, которые я собираю в лесу, знаю благодаря ему. Помню поездки в Астрахань на рыбалку. Невероятно вкусную тройную уху и воблу, которая потом сушилась на втором этаже на даче. Мидии, которые он учил меня есть "прям вот так, пока пищат", и я морщилась, но ела.
Он всегда много читал, интересовался историей, мифами, наукой. Многое мог рассказать, сделать всё своими руками. Он был нашей с мамой нерушимой стеной, главной и самой надёжной защитой. Всегда, всегда, даже если меня не было рядом, на 8 марта меня ждали цветы в моей комнате.
Я счастлива, что папа успел увидеть внука, а внук радовался каждой встрече... Это ли не счастье? У нас в семье не принято говорить слова любви, всё выражалось в делах... Но. Я. ТЕБЯ. ЛЮБЛЮ.
В попытке справиться с горем прочитала две книги: "Жизнь после утраты" Рэймонда Моуди и "Путешествия души" Майкла Ньютона. Мне помогла мысль из последней книги, что душа бессмертна и живёт в мире душ. Регрессивный гипноз (процесс возврата в прошлую жизнь) говорит об этом. Наша жизнь не заканчивается смертью. Звучит неправдоподобно, возможно, но этому есть доказательства. Мне от этой мысли легче. Я надеюсь, что мы с папой ещё увидимся.
Легче становилось и от мысли, что папа долгую жизнь прожил и не мучился долго. Есть же болезни, которые выматывают болью – рак, к примеру. Папа не стал беспомощным, не был обузой. Достойно дожил до старости, был востребован на работе.
Ещё стала чаще видеть горе других людей рядом. Моего мужа, знакомых. Стала сопереживать другим. Это немного притупляет боль. Как и мысль о том, что жизнь – это не чья-то привилегия. Все мы смертны. Дико, когда родители хоронят детей, это неверная хронология. Вот с чем ещё сложнее смириться.
ЕКАТЕРИНА БОГДАНОВА
День Отца. Теперь для меня это день памяти. День, когда вспоминаешь всё самое лучшее, самое светлое, благодаришь за всё и просишь прощения. Хотя для этого мне не нужен какой-то особый день, это и так происходит регулярно уже почти полгода...
Моему папе, Александру Андреевичу, был 71 год. Почти всю жизнь был живчиком, на работу на велосипеде ездил, активный был, зарядку и йогу делал каждый день. Но последние 6 лет страдал почечной недостаточностью, в результате чего был на гемодиализе, до назначения которого чуть не умер. Можно сказать, что его вытащили с того света усилиями подмосковного врача, которому все мы очень благодарны по сей день. Ему запретили физическую нагрузку, посадили на диету. Он ослеп на фоне отказа работы почек и все эти годы почти не видел. Очень долго к этому привыкал, отвергал, злился, депрессировал и говорил "разве это жизнь?"
Гемодиализ – это очень серьёзная процедура, после которой самочувствие, мягко говоря, не очень. Но тем не менее папа всегда старался больше двигаться, чтобы меньше пить таблеток от всей его хрони, и даже после процедуры заставлял себя выйти и пройтись вокруг дома, один, невидящий, слабый и дезориентированный, но выходил и считал шаги, в любую погоду.
Ему отказали в прививке, потому что он получал гемодиализ, и 11 апреля, через 3 недели после отказа, он заболел, а мама с диабетом привилась, и только покашляла неделю, а папа погиб. Я себя очень долго корила, считала, что надо было на уши всех поставить, чтобы ему сделали прививку, а я много работала и ничего не сделала...
Мой папа – герой. Он прожил тяжёлую жизнь, превозмогая себя и суровые трудности, но никогда не терял жажды жизни и способности радоваться малым и простым вещам. Даже уже находясь в больнице с тяжёлым ковидом, он попросил принести ему чай в пакетиках и лимон и наслаждался ими, несмотря на ужасное самочувствие.
В день, когда его перевели в реанимацию, он ещё мог говорить, и он ничего не сказал мне о том, что ему стало хуже, не сказал, что его перевели на неинвазивную вентиляцию лёгких, не сказал, что он в реанимации... Он берёг нас, поэтому просто сказал, что возникла маленькая проблема, попросил позвонить в другой день и передал всем привет. На следующий день он уже не смог ответить по телефону, а через 3 долгие недели его не стало...
Мне кажется, что тему погибших от ковида нужно освещать, потому что многие не понимают, какая это ужасная боль, когда человек уходит в муках и одиночестве...
Чувство вины – это самое сильное, что появляется в этой ситуации у всех, абсолютно у всех, кто потерял близкого. Как будто не имеешь права быть здесь, когда его уже нет. Как будто все пошли дальше, оставив его где-то позади. Но это, наверно, какие-то обязательные чувства и переживания, которые нужно пережить при утрате. Всё трансформируется со временем. Важно стремиться это пережить, а не циклиться на горе.
Часть меня навсегда застряла в этом аду ожиданий и несбывшихся надежд, и это самое ужасное, что когда-либо происходило в моей жизни. Но несмотря на невозможность всё это "переварить", мне хочется сфокусироваться на другом. На светлой памяти. Ведь когда мы уходим, мы продолжаем жить в памяти людей, которые продолжают нас любить, даже когда нас нет рядом.
Папа навсегда со мной, в моём сердце, в моих мыслях, в моих решениях. Вся его мудрость, глубина и любовь, всё это он передал своим близким и любимым. Навсегда.
Любите своих родителей, говорите им, что любите, поддерживайте их, даже когда они невыносимые, упрямые дети, даже когда они в чём-то неправы, ведь завтра может не наступить, и вы останетесь наедине с невысказанными словами, думая о том, а знали ли они, как сильно вы их любите, чувствовали ли они это в свою последнюю минуту...
СТАНИСЛАВ КУПЦОВ
Когда я узнал, что в стране вводят День отца, появилась мысль – как же здорово, будет повод лишний раз поздравить любимого папу, Андрея Анатольевича. Я и подумать не мог, что он не доживёт до даты...
Теперь День отца для меня как насмешка. Дата слишком близка к его смерти.
Он умер в 60 лет, и так быть не должно. Мой отец очень любил жизнь. К подростковому возрасту у него дважды случилась клиническая смерть, во время тяжелейших болезней. Но он всё преодолел... А восемь лет назад смерть снова попыталась забрать его. Внезапно его состояние резко ухудшилось, мы не понимали, что происходит. Когда мы подготавливали его к больнице, он твёрдо сказал: "Не бойтесь. Я не боюсь смерти".
Помню, как возил его по кабинетам на инвалидном кресле в приёмном отделении больницы. Его глаза закрывались, голова то и дело опадала на плечи. Я в отчаянии ломился в кабинеты, требуя, чтобы его осмотрели, как-то помогли. Мне говорили, он здесь не один такой, помощь нужна всем. Врач, наконец ознакомившись с показателями крови, с печалью взглянул на меня. Ему давали несколько дней...
К счастью, при углублённом исследовании выяснилось, что есть надёжное лекарство. Оно помогло. Я приезжал в больницу, брил отца, видел, как он потихоньку оправляется. Думал, что отец – волшебник, что он будет жить вечно. И смерть не сможет забрать его у нас.
Дома он заново учился ходить. Потом ему выпали новые испытания... Он потерял маму, без которой не знал, как быть. В его комнате всюду были её фотографии. И всё равно любовь к жизни, к жене и сыну, залечила его душевные раны. Он стал часто улыбаться, много путешествовать, встречаться с друзьями. А когда наступила ковидная эпоха, защищал себя как мог. Всегда тщательно следил за здоровьем, носил маску. Однако онкология в ремиссии не позволила ему привиться – гематолог дала медотвод.
В сентябре он собирался поехать в санаторий, сделал дежурную ПЦР. Так узнал, что болен. Вскоре температура поднялась за 39. Оставаться дома стало опасно, его отправили в Коммунарку. Мы думали, это лучшее место, современная, оснащённая всеми необходимыми лекарствами больница.
Ему сбили температуру. Это был небольшой момент счастья, все надеялись, что скоро его выпишут. И он победит очередную болезнь.
Но внезапно стала падать сатурация, хотя КТ до этого дважды показывало умеренное поражение лёгких. Он всё чаще стал пользоваться кислородной маской. Видел, как врачи отходят и совещаются.
Я позвонил отцу, он мне сказал: "Герои от такой болезни не умирают". Я снова поверил, что отец бессмертен.
А однажды вернулся с работы, и мне сообщили, что он в реанимации, и у него 80 и 90 процентов поражения лёгких. Начались бесконечные звонки – утром узнавали основные показатели, вечером общались с врачами.
Он лежал там, один, среди чужих людей. Без маски не мог провести больше нескольких минут. Как он пережил все эти страшные дни? О чём думал? Как справлялся? Ответов нет, и от этого чёрная дыра внутри только растёт.
Но пока отец был в реанимации, мысль, что он вечен, всё равно не покидала голову. Да, я плохо спал по ночам, но верил в отца. Верил, что впереди у нас минимум 20 лет...
15 октября днём позвонили и сказали, что отца перевели на ИВЛ, и у него – клиническая смерть. Третья... А в 15:00 его не стало.
Я завыл от горя. Я до сих пор плачу. Не могу поверить, что его больше нет. Это худший кошмар в моей жизни.
Отец был прекрасен. Харизматичный, умный, любознательный. Душа компании. Мне продолжают выражать соболезнования люди, которым он чем-то запал в душу. Даже не зная меня, они всё пишут и пишут...
Отец очень любил меня. А я – его. Тёплый, согревающий голос лечил мои раны, давал надежду, что этот мир не безнадёжен. Мы любили смотреть фильмы, обожали хохотать над чем-то. У него было поразительное чувство юмора, одной фразой он мог рассмешить как никто. Он дарил мне шикарное настроение, я уезжал от родителей в прекрасном расположении духа. Отец всегда махал мне рукой на прощание, это стало традицией. Он был огромной величиной в моей жизни. Я даже не представлял, насколько большой.
У него была особая страсть: классический рок. Я всё никак не входил в эту дверь, думал, обязательно расспрошу его, узнаю, почему он так любит эту музыку, но мы не успели. Мы вообще много недолюбили, недоговорили, недосмотрели. Прошу, не повторяйте моих ошибок.
Как свыкнуться с мыслью, что отца больше нет? Я продолжаю отрицать, в моей голове нет осознания, что его не стало. Боль слишком ещё горяча, а рана огромна. Всё кажется пустым, бессмысленным. Может, потом будет легче? Я не знаю. Я знаю только, что безумно по нему скучаю. И пока не представляю, как можно пережить нашу разлуку.
А ещё я прошу – будьте внимательны друг к другу. Сейчас бушует ковидная пандемия, и чаще всего болезнь забирает пожилых людей, чьих-то отцов и матерей. Мой отец, несмотря на свою бдительность, где-то подхватил вирус. Многие люди до сих пор беспечны, не носят маски, чихают и кашляют, не прививаются. Наверное, им кажется, что ковид не про них, но это большое заблуждение. Болезнь может коснуться любой семьи – просто из-за того, что безответственные люди не соблюдают мер безопасности, не защищают ни себя, ни других.
Если бы кто-то не заразил папу, он был бы жив и дарил нам своё тепло ещё много лет...
