Чем дальше, тем секретнее. Бани, ставшие заводом, и башня, которая хранила гостайны

Попасть на территорию некогда одного из крупнейших в СССР предприятий оборонно-промышленного комплекса “Фазотрон” можно только с экскурсией проекта "Москва глазами инженера". У экскурсоводов есть магнитный ключик, который открывает двери в закрытые корпуса. 

Все корпуса готовятся под снос. Само предприятие работает в другой локации, а постройки в Электрическом переулке несколько лет назад перешли в частную собственность. 

Громкая история внутри безэховой  камеры

Свое название “Фазотрон” получил в 1969 году, когда конструкторское бюро стало научным центром и понадобилось построить отдельный лабораторный корпус. Доминанта этого корпуса – башня. Её высота около 30 метров. В этой башне размещалась безэховая камера и проводились лабораторные испытания. Сейчас она уже не действует, но часть функций сохранила.

А это точно бани?


Снаружи длинное здание с обшарпанной штукатуркой кажется символом ускользающей промышленной Москвы. Но изначально это были бани, которые в начале ХХ века считались частью развитой инфраструктуры большого города. 

– Бани на Тишинке в 1901 году построил архитектор немецкого происхождения Густав Гельрих  по заказу владельца домостроительной компании Якова Рекка. Особенностью этих бань была башня, и выглядели они очень эффектно, как будто вовсе не бани, а вокзал или универмаг, – рассказала экскурсовод проекта “Москва глазами инженера” Регина Поливан. – Позже бани перекупил купец Сергей Прусаков, и в народе они более известны как прусаковские. В 1930 годы со здания сбивают башню и декор, оно становится серым и невзрачным. 

Бывшие бани – самый закрытый и самый разрушенный корпус. Включаем фонарики на телефонах и поднимаемся на второй этаж. Очень холодно. 

–  Чугунные колонны не цельно литые, как на промышленных объектах, но склёпаны из 4 частей, что напоминает о том, что колонны старинные. Металл склёпывали до 1930-х гг, потом используется только сварка, – говорит Регина Поливан. 

Кроме колонн обращают на себя внимание арочные своды – не кирпичные, как в большинстве промышленных зданий, а железобетонные. 

Такие своды называют “своды Монье” по имени изобретателя железобетона француза Жозефа Монье (кстати, он был садовником и прочный материал придумал, чтобы апельсиновые деревья, предназначенные для Версаля,  не разрывали корнями кадки из цемента, в которые он их сажал).

– Благодаря этим лучковым сводам помещение действительно напоминает промышленный цех. Когда Временное правительство увидело это здание, то решило, что оно идеально подходит для мастерских по производству авиационных приборов. Летом 1917-го на месте прусаковских бань начинает работать завод “Авиаприбор”, где производили самолётные тахометры, высотомеры и уклономеры, – сказала Регина Поливан.

На заваленном разломанной мебелью и пожелтевшими схемами полу можно обнаружить провода и электронные приборы непонятного назначения. Ходить по заброшенным цехам надо аккуратно, с потолка свисают провода, болтаются вырванные с корнем выключатели. Среди мусора советского прошлого приметы нашего времени кажутся более абсурдными – фотография котиков, новогодняя мишура.   

В лабораториях стояли печи для термообработки готовых металлических изделий. От печей остались груды кирпича. Я взяла в руки печной кирпич и удивилась, что он такой лёгкий. 

В отдельной комнате был аппарат, который занимался окраской изделия. Кафельные плиты на стенах подсказывают, что здесь работали в том числе с химическим производством, и были нужны, чтобы стены не впитывали химические соединения.

Корпус для "Почтового ящика"

Постепенно предприятие расширялось, был достроен дополнительный корпус. Это типичная промышленная архитектура 30-х с отголосками авангарда – вертикальные окна на лестничных клетках.  

С 1933 года помимо авиационных здесь выпускали разного рода точные измерительные приборы – готовальни и часы (их до сих пор продают на “Авито”!).  А также патефоны. Завод перестал быть "Авиаприбором" и стал назваться "Тизприбор".

В 1940 г. здесь производили первые радиолокационные станции, и это становится главным направлением работы предприятия. Считается, что во время обороны Москвы радиолокационные станции помогли уменьшить масштабы разрушения города, поскольку своевременно обнаруживали приближение вражеских самолётов.  Тогда это уже было закрытое номерное предприятие, так называемый почтовый ящик.

Регина Поливан

Сейчас в этом здании на втором этаже устроили спонтанную выставку "Искусство под снос" художники объединения “Электрические мастерские”, которые занимают мастерские в более-менее отремонтированных помещениях.  Посетители попасть сюда не могут, поэтому единственные зрители этой выставки – экскурсанты проекта “Москва глазами инженера”, да рабочие.

Тихий шпион

История, вдохновившая американского исследователя Дэвида Хоффмана на написание книги “Шпион на миллиард долларов” (издана на русском языке), как раз происходила на заводе “Фазотрон” в 1980-х.  

– Руководитель одного из отделов Адольф Толкачёв шесть лет передавал секретные данные, чертежи и схемы ЦРУ, его вычислили только в 1985 году. Потом коллеги говорили, что заподозрить его в шпионаже было просто невозможно. А сдал его уволенный сотрудник ЦРУ, который, чтобы отомстить своим бывшим коллегам, передал сведения КГБ в том числе информацию о сотрудничестве с Толкачёвым, – пересказала историю Регина Поливан. 

Адольфа Толкачёва задержали, он признал свою вину. За шпионаж ему назначили высшую меру наказания – смертную казнь. Приговор был приведён к исполнению. Мотивы Толкачёва так и остались непонятными, возможно, был план, что ему помогут перебраться из СССР в США, но это не точно. 

Читайте также: На бывшей электростанции турбинный гул сменяется очень странной музык