Наполеон был объектом романтического культа юной Цветаевой. Она посвящала ему стихи и покупала книги о нём — причём не только в Москве, но и выписывая из Парижа. На стенах её комнаты в родительском доме в Трёхпрудном переулке висели гравюры с изображением Бонапарта и его сына, герцога Рейхштадтского.
Из чашечки с изображением Наполеона пила сама Марина, а из чашки с Жозефиной — её дочь Алечка, Ариадна Эфрон. Каждый вечер няня подогревала для неё молоко, ставя чашечку на верхнюю полку камина. И вот в очередной раз она подала Але молоко, но чашечка оказалась слишком горячей. Девочка выронила её, и чашка разбилась. Алечка горько заплакала. Вот как она сама вспоминала эту историю: "...Я нечаянно разбила одну из двух её любимых чашек старинного фарфора — к счастью, не ту, что с Наполеоном, а ту, что с Жозефиной, и, заливаясь слезами, кричала:
Впрочем, осколки удалось склеить, и теперь чашку с портретом Жозефины можно увидеть в музее Марины Цветаевой в Москве.
В музее Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина в Твери хранится фаянсовая чашка с блюдцем, произведённая на фабрике Монтро-Фот-Йон (Франция). Писатель очень любил эту чашку. Он получил её в подарок от друзей в 1876 году к 50-летнему юбилею, когда находился на лечении в Париже. Через Ивана Сергеевича Тургенева Михаил Евграфович познакомился в это время с писателями Эмилем Золя, Гюставом Флобером, братьями Гонкур.
В Ленинграде работал редактором отдела западной литературы в Госиздате, переводил иностранных писателей. Написал книгу воспоминаний об отце. Михаил Евграфович завещал своему сыну: "Паче всего люби родную литературу и звание литератора предпочитай всякому другому". Из периодического издания "Заря" Талдомского района мы узнаём: "Константин Михайлович очень дорожил этой семейной реликвией. Когда он что-то писал, пил из этой чашки, заявляя, что он мысленно прикладывается к устам своего родителя и это его вдохновляет на творчество".
В 1964 году к 75-летию со дня смерти писателя Салтыкова-Щедрина вдова Константина Михайловича Лариса Николаевна передала чашку в Государственный музей истории российской литературы имени Владимира Даля.
В 1976 году эта реликвия семьи Салтыковых была передана Государственным литературным музеем в музей М. Е. Салтыкова-Щедрина, где и украсила мемориальную экспозицию.
В музее Анны Ахматовой в Фонтанном доме есть постоянная экспозиция "Иосиф Бродский. Натюрморт". Именно там можно увидеть чашки из тонкого фарфора, которые попали в музей из дома Мурузи, ленинградской квартиры Бродского.
Бродский даже упоминает его в эссе "Полторы комнаты", которое он написал, уже будучи в Америке. Эссе посвящено его родителям, и там есть такие строки: "Что касается фарфоровых сервизов, потрясающе изысканных, на мой неискушённый взгляд, — мать и слышать не хотела о том, чтобы хоть одно изящное блюдечко украсило наш стол. "Они не для жлобов, — терпеливо объясняла она нам, — а вы жлобы. Вы очень неуклюжие жлобы".
Или другая цитата: "Они не говорили о себе и о смерти в той манере, что вселяет ужас в слушателя или побуждает его к состраданию. Ближе всего мать подходила к этой теме, когда, указывая на очень хрупкий китайский сервиз, говорила:
Живя в Америке, Бродский много путешествовал по свету, а на Рождество всегда приезжал в Венецию. Это время он описывает в стихотворении "Лагуна", и там тоже упоминается сервиз. "Венецийских церквей, как сервизов чайных, слышен звон в коробке из-под случайных жизней. Бронзовый осьминог люстры в трельяже, заросшем ряской, лижет набрякший слезами, лаской, грязными снами сырой станок".
Возможно, он имел в виду сервиз, который был у него в ленинградской квартире.
