С 1930-х по 1960-е в Европе, США и Советском Союзе не было более известного чернокожего, чем Поль Робсон. Сегодня это имя практически забыто и о нём на территории бывшего СССР напоминают разве что... растения. В ботаническом справочнике есть целый ряд цветов и плодов, названных именем известного певца и правозащитника: "Поль робсон" наполняет пространство вокруг себя чарующим и манящим цитрусово-медовым ароматом", "поль робсон" – культовый сорт среди коллекционеров и знатоков", – первое сказано о сирени, второе – о томатах. Кроме ботанического справочника, его имя осталось в списке почётных профессоров Московской консерватории: это звание ему присвоили в 1958 году в его предпоследний приезд в Советский Союз.
В Российском государственном архиве кинофотодокументов есть несколько фильмов о Робсоне. Вот он поднимается на сцену переполненных "Лужников" и на чистом русском языке, практически без акцента, приветствует зал несколькими словами и поёт "Полюшко-поле", вот он ходит по улицам Москвы, где к нему сбегаются толпы людей, вот он в Сочи, Ялте и "Артеке", а вот в Ташкенте даёт концерт на кинофестивале стран Азии и Африки. В Советском Союзе несколько десятилетий не было ни одного человека, который бы не знал имя Поля Робсона.
Что общего между Октябрьской революцией и событиями на Гаити
Поль Робсон оказался в Советском Союзе благодаря кинорежиссёру Сергею Эйзенштейну. Последний с 1929 по 1931 год был в зарубежной командировке, в том числе в США, где услышал о Робсоне (о котором тогда нельзя было не услышать) и мог увидеть его в фильме "Пограничная линия" Кеннета Макферсона, с которым был знаком. Эйзенштейн купил в голливудской лавке книгу Джона Вандеркука Black Majesty ("Чёрное величество"), которая была посвящена Анри Кристофу – одному из лидеров гаитянской революции конца XVIII – начала XIX века, провозгласившему себя королём Гаити. Книга, как писал сам Эйзенштейн, "увлекала своими постановочными возможностями… Мы хотели ставить этот фильм вместе с Полем Робсоном". Джон Вандеркук поддержал эту идею дарственной надписью на книге, которая сейчас хранится в фонде Эйзенштейна в московском Музее кино.
История гаитянского вождя заинтересовала Сергея Эйзенштейна не на пустом месте.
– Эйзенштейн пережил Гражданскую войну в России и в 1928 году хотел снять о ней картину как вторую серию фильма "Октябрь", – рассказывает Metro хранитель фонда "Музей С. М. Эйзенштейна" Музея кино Вера Румянцева. – История о событиях на Гаити была развитием этого замысла: речь в ней шла бы о революционном вожде, который призван был принести благо своему народу, но, провозгласив себя императором, превратился в деспота. Эйзенштейн сделал несколько рисунков к "Чёрному величеству", которые сейчас хранятся в Российском государственном архиве литературы и искусства, но снять такой фильм в Голливуде, при сильной ещё инерции расовой сегрегации в США, было нереально.
Казалось, сама судьба способствовала тому, чтобы Эйзенштейн снял фильм о гаитянской революции. Вскоре после своего возвращения в Москву, в мае 1932 года, режиссёр получил от советского писателя-историка Анатолия Виноградова "киноповесть" под названием "Чёрный консул" – о первом революционном лидере тех же гаитянских событий, Туссене-Лувертюре. Любопытно, что Виноградов о проекте кинофильма "Чёрное величество" ничего не знал – это было чистое совпадение.
– Эйзенштейн захотел снять по этому сюжету полнометражный фильм, но проект всё никак не запускали в производство, – рассказывает Вера Румянцева. – Виноградов на основе бесед с режиссёром успел из небольшой повести сделать роман, ставший популярным в своё время: в нём как бы скрыт неснятый фильм Эйзенштейна – неслучайно писатель подарил режиссёру книгу с надписью "Автору от автора".
В роли лидера революции Франсуа-Доминика Туссена-Лувертюра режиссёр планировал снимать Соломона Михоэлса, а Поль Робсон должен был сыграть генерала Жан-Жака Дессалина, который пришёл к власти после ареста Туссена-Лувертюра и его убийства по приказу Наполеона. Дессалин поднял восстание, а в 1803 году провозгласил себя первым гаитянским императором.
Получив письмо от Эйзенштейна, Робсон с большим энтузиазмом откликнулся на его предложение: история о гаитянском вожде занимала его с детства. В своей автобиографии "На том я стою", которая в 1958 году вышла в СССР тиражом 100 тыс. экземпляров, Робсон подробно вспоминает, как в колледже принимал участие в конкурсе ораторов, где выступил с речью американского юриста Уэнделла Филлипса о Туссене-Лувертюре.
"Я не знаю, почему я выбрал именно это произведение, но сейчас я удивляюсь этому выбору, ибо тогда я не понимал по-настоящему смысла этой речи и не имел ни малейшего представления о значении того факта, что негр произносил эту речь перед аудиторией, в основном состоявшей из белых, – пишет Робсон. – И вот я со всем пылом и красноречием, на какие только был способен, произносил пламенную речь Уэнделла Филлипса против идеи превосходства белых".
В 1934 году ещё была надежда снять этот фильм, поэтому Эйзенштейн мог инициировать приглашение Робсона в СССР по линии Всесоюзного общества культурных связей с заграницей. И вот 23 декабря 1934 года на Белорусском вокзале режиссёр встречает известного всей Европе и Америке чернокожего артиста. В Москве Робсон провёл с женой Эсландой две недели и потом написал: "В России я впервые в полной мере почувствовал себя человеком. Здесь нет расовых предрассудков в отличие от Миссисипи или Вашингтона". Замысел фильма Эйзенштейна в итоге так и остался проектом, но именно с него началась долгая история любви Поля Робсона к Советскому Союзу.
Певец и спортсмен
В Москву Робсон приехал не из США, а из Лондона, где он уже несколько лет играл в различных театральных постановках, давал концерты и изучал африканские языки суахили и банту на факультете восточных языков в Лондонском университете. Известность Робсона во многом была основана на его активном участии в борьбе с расовой сегрегацией, которая в те годы всё больше разворачивалась в США. Он стал одним из самых ярких и точно самым громким борцом с расизмом. Унаследовав от отца-пастора мощный ораторский дар, он был наделён огромным природным музыкальным талантом и незаурядными интеллектуальными способностями.
Его одарённость была так велика, что даже расовые ограничения не помешали ему стать единственным чернокожим учащимся престижного частного колледжа Ратгерса и единственным чернокожим в бейсбольной команде "11 из Нью-Джерси". Команда была очень сильной благодаря тому, что левым нападающим там был Поль Робсон. Для тех лет это было немыслимо: в США были узаконены правила сегрегации, в соответствии с которыми чернокожий не мог ни учиться в колледже с белыми, ни играть с ними в бейсбол. Более того, был случай, когда бейсбольная команда из штата Вирджиния отказалась играть с командой "11 из Нью-Джерси", прознав, что в ней есть чёрный игрок: тренеру пришлось посадить Робсона на лавку, чтобы матч состоялся. Тем не менее Робсон на протяжении долгих лет входил в число лучших игроков американского футбола в стране, даже после того, как в 1924 году окончил юридический факультет не менее престижного Колумбийского университета.
Из-за цвета кожи после университета он долго не мог найти работу: был грузчиком, официантом, рассыльным и батрачил на ферме, пока не решил попробовать свои силы на театральной сцене. В 1924 году он впервые вышел на подмостки в роли императора Джонса в одноимённой пьесе Юджина О'Нила, а через год дебютировал в кино. В 1930 году Робсон сыграл Отелло на сцене Лондонского театра и привлёк к себе внимание лондонских промоутеров. "Я хотел убедить своих зрителей в том, что причина убийства Отелло – не только ревность, но и оскорблённое достоинство человека с чёрной кожей", – такую трактовку шекспировского образа дал Робсон. Как активный борец за права чернокожих, он мечтал сыграть Отелло и в США. Но осуществить это удалось только через 15 лет, когда шла Вторая мировая война: на родине с Робсоном обещал расправиться ку-клукс-клан, если он осмелится сыграть роль мужа белой женщины в Америке.
Певческая карьера Робсона началась неожиданным образом: один из его друзей случайно услышал, как он поёт, и буквально через три недели подготовки, 19 апреля 1925 года, Поль Робсон дал свой первый концерт в небольшом зале в нью-йоркском районе Гринвич-Виллидж. Программа состояла из 16 религиозных и светских негритянских песен, после чего Робсон буквально проснулся знаменитым: газеты называли его не иначе как "чёрным Шаляпиным".
Но слава только притянула к нему ещё больше внимания расистов. На Робсона покушались несколько раз: пытались пристрелить прямо во время концертов, откручивали колесо у автомобиля. Песни Робсона были мощным политическим заявлением: народные мелодии о печалях работяг-чернокожих нашли отклик в сердцах белого пролетариата, в том числе в Европе.
Американские негры не будут воевать с СССР
Дипломат и автор книги о Поле Робсоне Владимир Зимянин утверждает, что Эйзенштейн пересекался с Робсоном в США в 1931 году, где они безуспешно договаривались с владельцами студии "Парамаунт" об экранизации биографии Туссена-Лувертюра, и что на момент приезда в Москву Робсон уже занимался изучением русского языка, потому что его очень заинтересовал Советский Союз. Как пишет сам Робсон в своей автобиографии, о своей поездке в СССР ему рассказал знакомый африканец, который доехал до Якутии:
"Он был поражён сходством ушедшего в прошлое родового строя якутов с жизнью его собственного народа в Восточной Африке, – пишет Робсон. – Что произошло бы с народностями, подобными якутам, если бы они были освобождены от колониального рабства и стали бы частью строителей социалистического общества? Да и я сам, впервые приехав в Советский Союз в 1934 году, увидел якутов и узбеков. Эти народы, которые в прошлом подвергались угнетению, теперь совершили прыжок от первобытно-общинного строя к современной промышленной экономике, от безграмотности к вершинам знаний. Их древняя культура расцветает и обогащается. Их молодёжь овладевает наукой и искусством. Разве они совершили это за тысячу лет? Нет, им понадобилось для этого даже менее двадцати".
В декабре 1936 года Робсон опять вернулся в Советский Союз, на этот раз на месячные гастроли, и привёз с собой сына, тоже Поля, которого в СССР называли Павликом. Он устроил его учиться в школу № 25 (сейчас это школа № 175 в Старопименовском переулке). Интересно, что одновременно с сыном Поля Робсона здесь училась классом старше дочь Иосифа Сталина Светлана Аллилуева. Павлик Робсон учился в советской школе два года, в совершенстве выучив русский язык.
Ещё в 1934 году, когда поезд Поля Робсона в Москву сделал остановку в Берлине, он обратил внимание на то, как на него и жену Эсланду смотрели встречавшиеся им по пути гитлеровские солдаты. Робсон стал активным участником антифашистского движения и в 1938 году поехал в Испанию, где давал концерты перед бойцами Интернациональной бригады. Осенью 1945 года он пел перед американскими войсками во Франции, а во время Великой Отечественной войны его песни передавали по советскому радио: его голос разносился над столицей после освобождения Москвы, героическим защитникам которой Робсон посвятил своё выступление.
Поездки в советскую Россию и популярность его творчества среди европейского рабочего класса привлекли к фигуре Робсона пристальное внимание высших политических кругов США. За его высказываниями и деятельностью следили лично не только открывший американскую "охоту на ведьм" сенатор Маккарти, но и президент Гарри Трумэн. С последним Робсон встречался лично в 1946 году после очередного факта линчевания негров, заявив: "Либо правительство примет меры, либо это сделают сами негры".
Известность Робсона становилась всё шире и всё больше раздражала американские власти. На Всемирном конгрессе сторонников мира в Париже в апреле 1949 года Робсон заявил, что богатство Америки зиждется на труде бедных белых и негров и надо бы добиться справедливости в его распределении. Более того, он заявил, что ему не нравится развязанная США против СССР холодная война. "Немыслимо, что американские негры пойдут на войну за тех, кто угнетал нас на протяжении многих поколений, против страны (Советского Союза), которая за одно поколение возвысила наш народ до полного достоинства человечества", – эти слова особенно взбесили американское руководство, и всё выступление Робсона на конгрессе оценили как призыв к социалистической революции, которой в США боялись после 1917 года как огня. После Парижа он отправился на гастроли по Европе, а затем, 4 июня, снова оказался в Москве, где принял участие в праздновании 150-летия со дня рождения Пушкина. В СССР певец провёл девять дней и успел за это время очень много: опубликовал статьи в "Литературной газете" и "Комсомольской правде", дал 7 концертов, из которых два состоялись в Сталинграде.
По возвращении в США Робсона тут же лишили заграничного паспорта, обвинив в маккартизме и сделав невыездным из страны: он не мог отправиться даже в Канаду.
При всей симпатии к Советскому Союзу Поль Робсон коммунистом не был, о чём он вполне определённо заявлял, каждый раз подчёркивая, что он антифашист. "В 1946 году при разборе дела в суде я дал присягу, что не являюсь членом Коммунистической партии, – пишет он в своей автобиографии. – Но с тех пор я отказываюсь давать какие-либо устные или письменные показания по этому вопросу. В этом отказе нет ничего таинственного. По мере того как усиливалась "охота на ведьм", стало ясно, что постановка подобных вопросов говорит о нарушении основных принципов Конституции".
Каждый концерт Робсона расценивался как пропагандистский, несущий угрозу американскому образу жизни. Всю его жизнь ФБР пыталось найти доказательства тому, что он член Компартии США, но так их и не нашло.
Как связаны Поль Робсон и Владимир Познер
Лишённый паспорта Робсон девять лет провёл, не покидая США и не имея возможности давать концерты. На родине перестали продавать его пластинки и транслировать по радио. "Я хочу на улице поговорить с человеком – он не может подать мне руки, – рассказывает он в одном из фильмов Российского государственного архива кинофотодокументов. – И я спрашиваю: вы не общаетесь со мной, потому что я стою за мир или потому что я друг Советского Союза?"
Но в Европе его не забыли. Во время Конгресса в защиту мира в 1950 году в Варшаве слушали запись его песни о Джоне Брауне, который отдал жизнь за свободу негров; в Берлине в 1951 году тысячи делегатов слушали его песни на Третьем Всемирном фестивале молодёжи и студентов. Через год Союз металлистов и горняков Канады пригласил певца на свою конференцию, но поскольку пересечь границу он не мог, то горняки придумали провести концерт в парке Peace Arch ("Арка мира"), который находился прямо на границе между штатом Вашингтон и провинцией Британская Колумбия. 18 мая 1952 года тридцать тысяч канадцев приехали слушать Робсона. Концерты на границе он давал на протяжении трёх лет.
Не забыли певца и английские рабочие, с которыми он сдружился ещё во время своей жизни в Лондоне. Они организовали даже целый Национальный комитет в защиту Поля Робсона и попросили его весной 1957 года спеть для их конференции... по телефону. Опыт оказался таким удачным, что Робсон дал ещё один телефонный концерт осенью 1957 года по просьбе горняков Уэльса на их традиционном фестивале Эйстетвод.
Ассоциация английских актёров выпустила резолюцию, в которой настаивала на приезде Робсона в Англию, а директор шекспировского театра "Глобус" пригласил певца и актёра поработать на его сцене в сезоне 1958 года.
Но ещё более любопытный опыт предложила Робсону Всемирная федерация профсоюзов, которая работала над фильмом и попросила его записать песню о шести великих мировых реках, от Амазонки до Волги. Текст песни прислали на немецком, но попросили исполнить её по-английски. Робсон нашёл переводчика, записал песню а капелла у себя дома и отправил запись. Через несколько месяцев он прочитал в газетах о новом фильме "Песня рек", который снял известный в то время голландский режиссёр Йорес Ивенс, и узнал, что автором музыки к его песне был Дмитрий Шостакович, а автором слов – Бертольт Брехт. Сопроводительный текст к фильму написал известный французский публицист Владимир Познер, отец современного российского телеведущего, а эскиз для рекламного плаката сделал Пикассо.
Назад в СССР
Под давлением общественного мнения Робсону вернули паспорт, и 15 августа 1958 года самолёт с певцом на борту опять приземлился во Внуково. Встречали его на самом высоком уровне: к самолёту подошли министр культуры Николай Михайлов, известный писатель Борис Полевой, композитор Тихон Хренников.
Через два дня Робсон выступил во Дворце спорта в "Лужниках", где убрали ледовую площадку и сделали партер: 15 тысяч человек собрались послушать чернокожего американского певца. Робсон пел негритянские спиричуэлс, русские и советские песни, которые искренне любил. "Голос могучий, необычайно широкого диапазона, удивительного звучания, дар трагического актёра", – так описывал его пение Борис Полевой.
– Я часто говорил в Нью-Йорке, что буду в Москве, – говорит он по-русски со сцены в фильме Российского государственного архива кинофотодокументов. – И вот я здесь, потому что вы помогали мне, придавали силы.
На кадрах киноплёнки из Российского государственного архива кинофотодокументов видно, как на сцену с мужем поднимается и его жена, Эсланда Робсон. Она приехала не просто сопровождать мужа, но и обследовать здоровье. На сцене Дворца спорта она улыбается и помогает ему собирать огромные букеты цветов от слушателей. В этот момент она ещё не знает, что скоро врачи кремлёвской больницы поставят ей диагноз – рак шейки матки. Эсланде проведут в Москве курс химиотерапии и назначат лечение, которое позволит ей прожить ещё семь лет – немало для такого диагноза.
Здоровье Робсона после девяти лет противостояния с собственным правительством тоже пошатнулось. У него кружилась голова и болело сердце, и его тоже положили в московскую больницу, поставив диагноз: атеросклероз с нарушением кровообращения в сосудах головного мозга. Эта болезнь позднее свела его в могилу, но его сын (который, кстати, в отличие от отца, всё-таки стал членом Компартии США и написал о нём две книги) считал, что немалую роль в ухудшении его здоровья сыграли психотропные препараты, которые, по его мнению, отцу вводили в больницах Америки и Англии при посредничестве ЦРУ и MI5.
В СССР певец провёл два месяца, после Москвы отправившись с концертами в Крым и Сочи. Во время концерта в Ялте он познакомился с актёром Иваном Переверзевым и очень с ним подружился. Однажды эта дружба вылилась в анекдот: во время встречи в Ливадийском дворце с Никитой Хрущёвым перебравший спиртного Переверзев не давал генсеку общаться с Робсоном и даже обругал его в нецензурных выражениях.
В рамках этой поездки Полю Робсону было присвоено звание почётного профессора Московской консерватории. А ещё до его приезда, 9 апреля 1958 года, в Колонном зале Дома Союзов прошёл торжественный вечер, посвящённый 60-летию певца. В концерте участвовали Хор Московской филармонии, ведущие солисты Большого театра Артур Эйзен и Алексей Масленников.
Кроме очевидного политического вклада в борьбу с расизмом, вклад Робсона в искусство тоже был велик: он широчайшим образом популяризировал спиричуэлс, пел на более чем 20 языках все возможные песенные жанры, от академических до народных и политических, и фактически проложил широкую дорогу чернокожим на театральные подмостки и в Голливуд.
В фондах Российского национального музея музыки хранятся многочисленные записи Поля Робсона. Грампластинки с его пением выходили в СССР начиная с 1949 года: "Поль Робсон в Москве", "Песни народов мира. Поёт Поль Робсон" и многие другие. В СССР он записывал всё, от спиричуэлс до песен советских композиторов. "Ах ты, ночечка" – эту песню Робсон записал вместе с тенором Иваном Козловским. Более того, в фондах Музея музыки есть две рукописи песен, посвящённых артисту: одну, "Привет Полю Робсону", написал композитор Артур Полонский, а автором оркестровой партитуры под названием "Голос Робсона" стал Никита Богословский.
– Русскую народную песню "Эй, ухнем" он пел на английском и на русском, – рассказывает Наталья Тартаковская, главный эксперт по фондам Музея музыки. – В Москве им записаны немецкая песня Ханса Эйслера "Болотные солдаты", американская песня Джона Керна "Миссисипи", французская песня "Моя любовь", английская песня "Нет, Джон, нет", "Колыбельная" Гречанинова, песня Мусоргского из цикла "Без солнца" – весь этот список свидетельствует об очень широком диапазоне певца.
В день семидесятилетия Робсона в "Правде" опубликовали статью "Несгибаемый борец", где вспоминали его "изумительный голос, талант актёра и гражданское мужество гуманиста-борца". В это время он был уже давно болен и почти не появлялся на публике в США. "Артист должен сделать свой выбор между борьбой за свободу и рабством. Я сделал свой выбор. Иного пути для меня нет", – эти слова Поля Робсона выбиты на его могильной плите на Фернклиффском кладбище в Нью-Йорке.